Тайны выцветших строк

В принадлежащей патриаршей библиотеке древнейшей пергаменной рукописи X века, записанной под № 131, не хватало восьмидесяти девяти листов, вырванных из самой середины. Они нашлись в Дрездене под № А67а. Конец этой рукописи оставался в Москве. Маттеи пощадил его, щадя себя. Но и Дрезден он не хотел обидеть: как сообщал Гебгардт, к дрезденской рукописи Маттеи добавил окончание, переписанное собственноручно.

Рассматривая старинное евангелие, числившееся в каталоге патриаршей библиотеки под № 47 и состоявшее из повествований двух апостолов Матфея и Марка, Белокуров не нашел в нем никаких дефектов. Странным казалось только то, что в каталоге Скиады оно было отнесено к 1482 году, а на самой рукописи не было этой даты.

Узнав из немецкого каталога, что и в Дрездене есть древнегреческое евангелие, состоящее из повествований двух других апостолов, Луки и Иоанна, Белокуров попросил Гебгардта сообщить, какая дата стоит на дрезденском экземпляре. Ответ пришел очень быстро — 1482 год!

Затем по другим сообщенным Гебгардтом приметам Белокуров убедился, что рукопись патриаршей библиотеки № 47 первоначально состояла из повествований четырех авторов евангелия, но набожный католик Маттеи решил разделить ее пополам так же, как «Илиаду» и гимны Гомера. Евангелие «От Матфея» и «От Марка» он милостиво оставил в Москве, а «От Луки» и «От Иоанна» продал в Дрезден.

Стараясь поискусней замаскировать кражу, Маттеи часто прибегал к такому приему: как составитель описи он делал в ней пометку: «Рукопись с изъяном, не хватает столько-то страниц». Само собой разумеется, что такая пометка должна была создать впечатление, будто рукопись пострадала где-то в другом месте, до того как попала в руки к Маттеи.

Так, по поводу находившейся в той же библиотеке рукописи № 230 Маттеи сделал оговорку, что «после 290 листа имеется недочет». Недостающие страницы оказались, конечно, в Дрездене.

Из рукописи № 392 «Притчи Соломони» он вырвал целиком семь тетрадей. Они составили дрезденскую рукопись под № А107. Из рукописи № 295 улетучилось третье, шестое и двенадцатое поучения Иоанна Богослова. Два из них нашлись в Дрезденской библиотеке, третье Маттеи, очевидно, пристроил еще куда-то.

Но с присущим ученому беспристрастием Белокуров должен был в то же время отметить и другое: если для маскировки хищения нужно было украсить рукопись, изворотливый Маттеи не жалел для этого труда.

В древние времена писцы любили украшать рукописи затейливыми заставками, тщательно выписанными золотом или киноварью заглавными буквами, иногда даже нарисованными с большим мастерством миниатюрами. Вырезая как-то из одной рукописи целую главу, Маттеи заметил, что в верхней части первой страницы остались три строчки из предыдущего не тронутого им текста. Опытный палеограф не растерялся. Счистив с помощью какого-то химического средства эти строчки, он нарисовал на том же месте четырехугольную заставку.

Но чаще всего Маттеи обходился без химии и ножниц. Пользуясь тем, что составители общего каталога не владели древнегреческим языком, он подменял одни рукописи другими, а некоторые и без всякой замены ухитрялся присваивать целиком.

В 1789 году, после отъезда Маттеи из России, новоспасский архимандрит Павел, осматривая собрание рукописей патриаршей библиотеки, обратил внимание на некоторое несоответствие их названий с содержанием.

Так, под № 358 в ка талоге числилась трагедия великого древнегреческого драматурга Софокла.

Просмотрев эту рукопись, любознательный архимандрит, очевидно понимавший по-гречески, счел нужным в каталоге пометить: «Не Софоклова трагедия, а духовная книга». Обнаружив эту пометку, Белокуров выяснил через Гебгардта, что Софоклова трагедия находится там же, где Карамзин видел трагедию Еврипида.

Под № 340 оказались «Полидоровы писания», под № 386 — старый греческий учебник физики, не числившиеся под этими номерами в старом каталоге. Выкраденные Маттеи в каком-нибудь другом месте, они были подброшены взамен изъятых им несравненно более ценных рукописей. Простодушный архимандрит этого не заметил. Только против рукописи № 270, записанной в каталоге под названием «Галеновы две книги медицинские», он деликатно пометил: «Одна, а не две».

Добросовестный Гебгардт, собравший во время этих розысков обширный материал для специальной работы на щекотливую тему «О происхождении дрезденских рукописей», стал постепенно входить в азарт. Он съездил в Геттинген и разыскал в цветной библиотеке купленные у Маттеи творения Пиндара. Разумеется, Гебгардт не обошел и Лейден. Кроме знаменитых гимнов Гомера, в книгохранилище тамошнего университета оказалось еще четыре московские рукописи, купленные у Маттеи.

Оставалось еще проверить, не запустил ли Маттеи свою корыстную руку и в бывшую библиотеку при патриаршей типографии. Белокурову удалось выяснить, что Маттеи сумел подменить «Оппиана философа вирши» малоценными выписками из сочинений Симеона Фессалоникийского. Такой же участи подверглись еще один список песен Гомера, замененный записью какой-то речи на новогреческом языке, и сочинения Афанасия Великого.