Тайны выцветших строк

Описание самой казни лишь в освещении иностранцев отчасти объясняют записки Якова Рейтенфельса, племянника главного врача царя. В поднесенном им впоследствии светлейшему тосканскому герцогу Козьме III «Сказании о Московии» Рейтенфельс писал, что «площадь, на которой преступник понес свое наказание, была по приказанию царя окружена тройным рядом преданнейших солдат, и только иностранцы допускались в середину огороженного места, а на перекрестках по всему городу стояли отряды войск». Но эта запись не опровергает и другого факта: что Разин был казнен при огромном стечении народа.

Подтверждая сведения, сообщенные Акинфием Горяиновым в письме к архиепископу, Рейтенфельс дальше пишет:

«Этого изменника ввезли в город прикованным цепями к виселице, на возвышении, точно в триумфальной колеснице, так, чтобы все его видели. За колесницей следовали беспорядочной толпой солдаты и пленники, улицы все были заполнены невероятным количеством зрителей, которых отовсюду привлекло из домов, одних — необыкновенное зрелище или негодование, а других — даже и сожаление. В темнице его били кнутом, жгли огнем, капали ледяную воду на голову и подвергали его многим другим утонченным пыткам. Тело его уже было все изъязвлено, так что удары кнута падали на обнаженные кости, а он все-таки так пренебрегал ими, что не только не кричал, но даже не стонал и упрекал брата, разделявшего с ним страдания, в малодушии и изнеженности».

Дальше Рейтенфельс приводит подробности самой казни, не описанной в письме Горяинова.

«…А Стенька, выслушав сперва длинный перечень своих преступлений и смертный приговор, во всеуслышание объявленный судьею, перекрестился, лег на смертную плаху и последовательно был лишен правой и левой рук и ног и, наконец, головы…»

Стойкость Разина в момент исполнения приговора отметили и все другие иностранные наблюдатели, отнюдь не сочувствовавшие ему.

«Он казался вовсе не смущенным и не произнес ни одного слова, а только низко поклонился, — сообщает автор английского «Известия о бунте Стеньки Разина», также, видимо, присутствовавший при казни, — когда же палач намеревался приступить к исполнению своей обязанности, то он перекрестился несколько раз… Затем он поклонился трижды на три стороны собравшейся вокруг толпе, говоря «прости». Немедленно его положили меж двух бревен и отрубили правую руку по локоть и левую ногу по колено; после того ему отсекли топором голову. Все это было сделано с большой поспешностью, в весьма короткое время, и Стенька не испустил ни малейшего вздоха и не обнаружил ничем, что он чувствовал».

Большую твердость Степана Разина в момент казни подчеркнул в своих записках и секретарь Нидерландского посольства Бальтазар Койэт. Сытно пообедав, он отправился смотреть растыканные по кольям «голову и четвертованные останки трупа Стеньки Разина».

Всем иностранцам, присутствовавшим при казни Степана Разина и обратившим внимание на его мужество, бросился в глаза и другой факт: потеря самообладания его братом, очевидно сломленным многодневными пытками и с большим страхом ожидавшим смерти.

Стремление любой ценой продлить свою жизнь заставило его в момент исполнения приговора над Степаном истошно выкрикнуть «государево слово». Так поступали в те времена обычно доносчики, извещающие, что им известна какая-нибудь государственная тайна, которую они могут сообщить только одному царю.

Исполнение приговора над Фролом Разиным было приостановлено. Его отвезли обратно в тюрьму и допрос возобновился.

Данные им показания, очевидно, не были приобщены к уже законченному следственному делу. Копия записи его расспросных речей сохранилась.

Свой внезапный выкрик на площади в момент казни брата Фрол Разин на допросе объяснял тем, что «как де ево пытали во всяких ево воровствах, и в то де время он в оторопях и от многой пытки в память не пришол, а ныне де он опомятовался и скажет про все, что у него в памяти есть… А про письма сказал, которые де воровские письма у брата ево были к нему присыланы, откуда ни есть, и всякие, что у него ни были, то все брат его, Стенька, ухоронил в землю для того, как де он, Стенька, хотел итить вверх к Царицыну, а в дому де у него никого нет. И он де все свои письма собрав, и поклал в кувшин денежной и, засмоля, закопал в землю на острову реки Дону на Прорве, под вербою, а та де верба крива посередке, а около ее густые вербы, а того де острову вкруг версты две или три.

А сказывал де ему про то про все брат его, Стенька, — добавил Фрол Разин, — в то время как он, Фролко, хотел ехать на Царицын для Стенькины рухляди[27]».

Тут же было дано указание о розыске таинственного кувшина, зарытого Степаном Разиным. Поиски производились очень тщательно.