Тайны загробного мира. Духи, привидения, голоса

Пользуется дурной славой и другой старинный замок, расположенный близ местечка Комкрифф (Шотландия). Современный владелец Роберт Мак-Догли приобрел это неприспособленное для жилья здание за бесценок, из чистого любопытства и любви к экзотике. В подвалах он обнаружил старинные книги по алхимии, черной магии, колдовству и вызыванию духов. Увлекшись, сэр Роберт долгими часами просиживал в подземелье, листая пыльные фолианты, пока…

«Однажды я задержался позже обычного, — рассказал он. — Сгустились сумерки, и я заметил странное голубое свечение, исходящее из большого центрального зала. Я подошел к арочному входу, и в лицо мне ударил яркий голубовато-серый сноп света, исходящий от трехметрового портрета, краски которого днем казались настолько затертыми, что разглядеть хоть что-то казалось невозможным. Однако в тот раз я увидел изображенного во весь рост человека, одетого в костюм, составленный из деталей одежды разных эпох XV–XX веков. Когда я подошел ближе, чтобы лучше все рассмотреть, портрет сорвался со стены и рухнул прямо на меня…»

Жизнь сэру Роберту спасла хорошая спортивная форма. Оправившись от шока и переломов, незадачливый любитель экзотики огородил замок и территорию перед ним колючей проволокой. Однако слухи о произошедшем, обросшие красочными подробностями, распространились за пределы округи с поразительной быстротой. К замку стали стекаться любопытствующие туристы.

Все шло неплохо до тех пор, пока две престарелые леди не забрались в нишу, которая открывалась за портретом, и тотчас… растворились в воздухе! Исчезнувших дам разыскивали полиция, пожарные и военные, проверившие все помещения в замке со специальными радарами, но так ничего и не обнаружили. Экстрасенсы утверждают, что в замке открылась «запечатанная» на протяжении веков дверь в потусторонние миры, куда, видимо, и переместились туристки.

Музейные «обитатели»

Энергетика древних экспонатов

Музеи разных стран мира на протяжении многих лет хранят в своих залах уникальное собрание редких предметов, которые принадлежат либо государству, либо частным лицам, либо коллекционерам. Естественно, такие раритеты, и без того повидавшие на своем веку немало, еще и накопили сильнейшие человеческие эмоции за период пребывания на всеобщем обозрении, что не могло не сказаться на ауре музейных залов. Кроме того, в музеях хранятся и мемориальные артефакты — памятные предметы, старинные вещи, документы, фотографии, материалы археологических раскопок, извлеченные из древних захоронений или в результате восстановления облика городов и поселений. Собранные в единую коллекцию, они формируют мощный энергетический фон из аккумулированной человеческой энергетики.

Это в полной мере относится и к художественным галереям, где любая картина или скульптура, одухотворенная именем автора и оригинальным изображением, помимо нашей воли обретает черты живой личности. В этом отношении интересен образ из повести Павла Калмыкова «Школа мудрых правителей», объясняющая эффект восприятия картины. Персонаж повести, копирующий старые портреты, говорит: «Разве портреты не призраки? Человека уже на свете нет, а он смотрит на тебя с грустью, улыбается или утверждает свою власть».

На лексическом уровне подобное восприятие вещи проявляется весьма своеобразно. Например, когда старые музейные хранители произносят фразы типа «Рокотов сорвался» или «Шишкина перекосило», очевидно, происходит одушевление вещи, перенос на нее свойств не только живого, но и разумного существа. При этом музейные работники со всей серьезностью утверждают, что картины или вещи сами определяют свое место в залах. После демонтажа выставки и возврата в хранение, они «никогда не хотят стоять на своих прежних местах». Видимо, сказывается обретение ими нового «экспозиционного опыта» или же им «настолько понравилось быть на выставке, что они не желают возвращаться на место». И хотя любой экспозиционер может объяснить этот факт законами пропорциональности, эстетики и особенностями человеческого восприятия, в жаргоне музейщика экспонат будет наделен определенными «чертами характера».

Каждый хранитель картин или других экспонатов свято верит, что «вещи — хозяева музея, а мы их слуги». И как хозяева они обретают индивидуальные характеры и способность эти характеры проявлять. Наверное, этим как раз и объясняется неизбежность и закономерность антропоморфизма вещи в системе музея. Поэтому изображения портретов способны оживать, мумии — двигаться, вещи — перемещаться и жить отдельной жизнью независимо от музея и выставочного пространства.

Известно и другое: любой человек среди множества музейных предметов или в фондохранилище испытывает особые ощущения. Некоторые чувствуют себя не очень уютно и стараются выйти из помещения. Но если экспонаты на уровне энергетики «призна'ют» в человеке своего хранителя, у него неизбежно возникнет состояние умиротворения.