Тайны запретного императора

Вернемся к тому моменту в описании переворота, когда Елизавета, помолясь Богу за успех предстоящего неправедного дела, вышла к своим гнусным сообщникам (или, лучше сказать, учитывая конечный результат акции, — к своим славным сподвижникам) и села в сани. Манштейн пишет, что в полночь Елизавета, в сопровождении Воронцова и Лестока, отправилась в казармы Преображенского полка, 30 человек солдат которого были с ней в заговоре. Они собрали до 300 солдат и унтер-офицеров, и «царевна объявила им в немногих словах свое намерение и требовала их помощи, все согласились жертвовать собой для нее». По сведениям Шетарди (в его «Кратком донесении»), помимо кирасы Елизавета держала в прекрасных своих руках эспантон [465]. Солдаты арестовали дежурного офицера Гревса, присягнули царевне на подданство, «она приняла над ними начальство (это-то для солдат было важнее всего. — Е.А.) и пошла прямо к Зимнему дворцу» [466].

Миних, как и Манштейн, не видавший происшедшего собственными глазами, в описании мятежа был более краток: «В ночь с 24 на 25 ноября эта великая принцесса приехала в казармы Преображенского полка и, собрав своих приверженцев, сказала им: “Ребята, вы знаете, чья я дочь, идите за мной!”». Все было условлено, и офицеры и солдаты, узнав, чего от них требуют, отвечали: “Матушка, мы готовы, мы их всех убьем”. Принцесса великодушно возразила: “Если вы хотите поступать таким образом, я не пойду с вами”. Она повела этот отряд прямо в Зимний дворец».

Комментатор Миниха «забывает» подсадить на запятки саней цесаревны музыканта Шварца, но дополняет, что пока Елизавета ехала в казармы, подкупленные преображенские солдаты пришли в канцелярию (наверное — полковой двор) полка, «чтобы склонить находившихся там караульных в пользу принцессы и объявить о ее прибытии. По-видимому, это прошло успешно — «когда она приехала, то все солдаты присягнули ей и затем в числе 200 или 300 человек последовали за ней к императорскому дворцу» [467].

Шетарди в донесении 25 ноября дополняет эти сведения важными подробностями. Прибыв в казармы гренадер, где ее ждали, и «собрав некоторое число их в большой комнате, Елизавета воскликнула: “Вы знаете, кто я, хотите следовать за мной?” Все отвечали ей, что она может им приказывать и они исполнят свой долг как храбрые солдаты. “Не как солдаты, — начала она снова, — хочу я, чтоб вы мне служили, вы мои дети, все дело в том, чтобы знать, готовы ли вы умереть со мной, если понадобится”. Они поклялись в этом все с полной готовностью. Тогда ее первой заботой было пробить дно у барабанов, сложенных в одном месте, чтобы никак нельзя было произвести тревогу. Когда ее уведомили, что это сделано, она взяла крест и стала на колени, ее примеру последовали все, и она сказала им: “Я клянусь этим крестом умереть за вас, клянетесь ли вы сделать то же самое за меня?” Клятва была единодушной. “Так в путь! — сказала она, — и будем думать о том, чтобы какой бы то ни было ценой сделать наше отечество счастливым!” Гренадеры не только последовали за ней, но обещали хранить полное молчание и пронзить своим штыком всякого, кто будет иметь низость отступить хотя на шаг. По мере того как они проходили перед некоторыми домами в казармах, они стучали в двери и вызывали тех, кто там жил. Таким способом была весьма быстро собрана целая рота гренадер этого полка числом в триста человек, причем каждый был снабжен шестью зарядами и тремя гранатами».

После этого заговорщики двинулись от Преображенских казарм на Московской стороне (вокруг Преображенского собора) по Невскому проспекту к Адмиралтейскому саду (точнее, эспланаде) и подошли к Зимнему дворцу. По-видимому, Елизавета ехала в своих санях, а солдаты шли пешком рядом. По описанию Шетарди, перед дворцом Елизавета, по воле гренадеров, во избежание лишнего шума, вылезла из саней и двинулась пешком, «но едва она прошла несколько шагов, кто-то сказал ей: “Матушка наша! Так не довольно скоро, надо поспешить”. Елизавета ускорила шаги, но без привычки ходить скоро никак не могла поспеть за гренадерами. Тогда они взяли ее на руки и донесли до двора Зимнего дворца» [468]. Так символично началось 20-летнее царствование дочери Петра.