Тайные дневники Шарлотты Бронте

Муж смотрел на меня поверх подушки.

— По-видимому, ты хочешь меня о чем-то спросить. Смелей, жена. Не стесняйся.

Теперь кровь прилила к моим щекам.

— Что ж, мне просто интересно… ты когда-нибудь… у тебя когда-нибудь…

— В моей жизни была лишь одна другая женщина в том смысле, какой ты имеешь в виду, — или в любом другом, если это имеет значение. Это было давным-давно и, разумеется, зашло совсем не так далеко. Ты об этом собиралась узнать?

Я кивнула. Меня охватила легкая дрожь. Хорошо, что я была первой у Артура, как и он у меня.

— Можно уточнить, кто она была?

Он поцеловал меня со смущенным огоньком в глазах.

— Ты действительно желаешь обсудить это… сейчас?

— Просто мне любопытно.

Его ладонь пробежалась по моей руке вверх и вниз, отчего кожу начало покалывать.

— Она была дочерью школьного учителя. Мне было семнадцать лет. На шесть месяцев я потерял голову и сердце — пока она без долгих размышлений не разбила его, сбежав с уличным торговцем.

— Уличным торговцем?

— Если мне не изменяет память, он продавал хозяйственные товары с тележки. Я так не понял, что ее привлекло — кастрюли и сковородки или обещания приключений и странствий. Но в один прекрасный день она взяла и исчезла.

В его глазах было столько веселья, что я невольно улыбнулась.

— Ты любил ее?

— Тогда мне казалось, что да. Но кто не был слеп в семнадцать? Несомненно, это прибавило мне осторожности. С того дня я не отдавал свое сердце так легко. — Артур поймал мою ладонь, поднес к губам и поцеловал. — Теперь, вспоминая тот случай, я только сознаю не без досады, как мало мы подходили друг другу. Я благодарен своей счастливой звезде за то, что девица порвала со мной, иначе я никогда бы не покинул Банахер, не поступил в университет и не приехал в Англию.

— Я тоже благодарна, — откликнулась я. — Неужели она действительно была единственной, Артур, за столько лет?

— Да.

— А с тех пор, как ты появился в Хауорте…

Он притянул меня к себе, и, когда наши тела слились в теплом объятии, я почувствовала, что он снова хочет меня.

— Со дня нашей встречи, — произнес он низким, охрипшим голосом, сверля меня взглядом, — все женщины, кроме тебя, любимая, стали мне безразличны.

Его губы накрыли мои, и разговоры прекратились.

Позже в то же утро мы отправились вдоль побережья Северного Уэльса в Бангор, где провели четыре ночи. Хотя погода не слишком благоприятствовала, мы решили сполна воспользоваться выпавшей возможностью, наняли двуколку с кучером и сумели увидеть несколько восхитительных пейзажей. Поездка из Лланбериса в Беддгелерт по речной долине с крутыми склонами мимо озер и впечатляющих водопадов превосходила все мои воспоминания об английских озерах. Меня расстраивало только то, что из-за холодного воздуха и постоянного мелкого дождя (или угрозы такового) Артур отказывался даже слышать об открытом экипаже.

— Ты еще страдаешь от простуды, — отрезал он, — и я не позволю дурной погоде усилить ее.

Однако после первых двух часов в душном экипаже мы оба так изнемогали от желания самостоятельно бродить по великолепным горным склонам и долам, что часто умоляли кучера остановиться и выпустить нас. Дни так и летели; мы предпринимали краткие бодрящие вылазки на природу, перемежавшиеся периодами благоговейного наблюдения сквозь окна экипажа. Признаюсь, даже в этих тихих моментах была своя прелесть, поскольку мне очень нравилось сидеть рядом с мужем, рука которого всегда охотно искала мою.

По вечерам мы возвращались в гостиницу промерзшие, но воодушевленные, согревались у огня за тихим ужином и с энтузиазмом перечисляли все, что увидели и испытали. После ужина мы удалялись в свой номер, где я покорно и охотно падала в его объятия. Мне казалось, что я окутана плащом счастья и удовольствия, подобных которым прежде не знала. Каждая ночь связывала нас еще сильнее; мы вместе смеялись над нашей первой ночью, когда Артур исчез на лестнице, оставив меня раздеваться в одиночестве. Теперь он настаивал на том, чтобы лично оказывать мне даже самую интимную помощь.

Скромность мешает мне написать больше. Могу отметить лишь, что мой муж оказался более проворен и ловок в расшнуровывании корсета, чем правомерно ожидать от священника. Ни один мужчина не был более нежен, чувствителен или предан жене, чем мой.

Увы! По пятам за счастьем последовало недоразумение, разорвавшее нежную связь, которая возникла в первую неделю нашей растущей близости, угрожавшее оставить невосполнимую прореху в самой ткани моего брака.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Мы отправились в Ирландию.

Наше пребывание в Уэльсе было лишь закуской перед основным блюдом — целью свадебного путешествия. Артур мечтал отвезти меня в родную страну, показать свои любимые места и дом, где был воспитан, познакомить с семьей. Однако до сих пор он очень мало говорил о них. Когда я вновь спросила его о семье и ее местожительстве, он лишь пожал плечами, отвел глаза и тихо ответил: