Тайные фрегаты

Вскоре остроносый ушкуй, потомок тех, что служили новгородцам в их походах на Волгу и Каму, стремительно резал глядь Ильмень-озера. Плоты увидели в протоке, между песчаных островов, поросших осокой и тальником. Невольно Иван залюбовался на могучие дубовые стволы, каждый из которых годился для корабельного киля.

Долговязый комиссар Мохначев не ожидал появления полицмейстера в сопровождении незнакомых казенных людей. Но не растерялся и сразу же обвинил плотогонов в тайном провозе соли на продажу. А такое нарушение государственной монополии строго карается. В ответ старшина плотогонов ответил, что имеет соли всего две горсти — только уху посолить… Разбираться с этим кляузным делом Иван не стал, приказал немедленно гнать плоты к новгородской пристани. Господину Мохначеву пообещал, что сообщит губернатору о его непохвальном старании. Ну, а если его опять в чем-то заметят, то пусть собирается ехать в Сибирь.

Полицмейстер остался очень довольным тем, что Иван не произнес страшное «слово и дело», по которому всех причастных к случившемуся следовало заковать в цепи и учинить строжайшее расследование. Произнес лишь отеческое наставление с упоминанием матерей, небесных сил и загробных страданий. Комиссара наказывать не стал. Сделал только рукопашное внушение — выбил два зуба.

На пристани плоты уже поджидал вице-форшмейстер[78], срочно прискакавший из столицы. Сказал, что теперь он лично доставит казенное имущество до самых адмиралтейских складов на Неве. Благодарил Ивана и обещал передать его отчет о случившемся лично генерал-адмиралу.

Таким образом, ко всеобщему удовольствию, дело о дубовых плотах завершилось благополучно. За ревностное старание рыбак Алферий получил пять рублей, а вот канцеляриста Семку пришлось спасать от расправы. Натерпевшиеся страха губернские начальники уверяли, что плоты застряли в пути исключительно из-за его нерасторопности. После вмешательства Ивана решили канцеляриста в острог не сажать, но, для примера всей чернильной братии, выдрать ее на конюшне.

Глава 78

Теперь, когда с государственным делом все завершилось, можно было и отдохнуть. Тем более что в подорожной разрешалось побыть дома до осени. И завертелись веселые деньки, встречи с родными и соседями.

Но первым делом был отслужен благодарственный молебен в церкви Спаса на Ильине-улице. Долго стоял Иван перед знакомым с детства темным ликом, чьи очи пронзительно смотрели в самую душу. Возблагодарил за то, что сохранил его в чужих землях и дальних морях, привел к родительскому порогу. Перед образом Николая Чудотворца, покровителя и защитника всех мореплавателей, поставил тяжеловесную свечу. Священнику покаялся во многих прошлых грехах, получил прощение.

Быстро промелькнули праздничные застолья, и пришло время подумать о повседневном. Матушка содержала дом и свою небольшую торговлю вела осмотрительно. Новость о том, что старший сын получил дворянство и деревеньки выслушала внимательно. Сказала, что при таком хозяйстве нужен свой присмотр. Видела, как разоряются дворянские семьи, где мужчины большую часть времени проводят на военной или другой государственной службе.

— Одно спасение, когда кто-то из женщин берет хозяйство в свои руки. Если согласен, то торговлю сверну, и буду присматривать за твоими деревнями, — предложила она. — Иначе приказчики все разворуют, и разоренные мужики просто разбегутся.

— Согласен. Сделаю доверенность по всей форме.

— И еще. Пора, тебе, сынок, жениться, — серьезно продолжала матушка. — Видела, как ты в церкви рассматривал наших девушек. У меня на примете есть красавицы и умницы, все с хорошей родней. А за такого молодца-офицера возьмем дочку первостатейного купца, члена городского магистрата!

… Что же, матушка права. Девицы и верно есть миловидные. Да и тянуть с таким делом не стоит. Вчера обедал с полицмейстером и узнал, что пришел указ о новом наборе рекрутов. Отпуск отпуском, а война-то продолжается.

— Можно и жениться. Где бы на девиц поближе взглянуть? На гулянии или в гостях? Ассамблеи у вас еще не начали устраивать.

— Господи помилуй! Каких понятий ты набрался на чужой стороне! У нас, не как в деревнях, где все друг друга знают. Девицы содержатся в строгости, в церковь ходят только в сопровождении старших. В приличных домах у дворян и купцов даже за свадебным столом, перед тем как ехать венчаться, между новобрачными вешают красную тафту. Так что жених впервые видит лицо невесты только в церкви. О браке заранее сговариваются родные, засылают свах. У молодых-то кровь играет, могут такое начудить, что потом всю жизнь будут маяться.

— Я же не молодой. Сам решу, какая жена мне нужна. И за приданым не гонюсь.

— Не беспокойся, дорогой мой! Выберу тебе лебедь белую…

— Матушка, сейчас новые времена, — решительно заявил Иван. — Пока с невестой не переговорю, свадьбе не бывать!