Тайные грехи

– Счастливого пути!

– Удачной съемки!

Обе реплики прозвучали одновременно; это их рассмешило. Мэтью погладил Ли по щеке.

– Молодец, что приехала.

– Правда?

Конечно – если не считать умолчаний. Неуловимых пауз между занятиями любовью и разговорами о работе. Случалось, один из них был на грани того, чтобы попробовать откровенно обсудить их отношения, – но спохватывался и уходил в привычную раковину.

– Как ты думаешь, сможешь еще прилететь? («Так ли сильна твоя любовь, чтобы ты оторвалась от драгоценной студии? Дорожишь ли нашими отношениями так же сильно, как я?»)

– Не знаю. («А ты хочешь, чтобы я прилетела? Любишь меня?») Осень – самое напряженное время. Все эти праздничные премьеры…

– Премьерная лихорадка.

– Вот именно.

Они глубоко погрузили друг в друга взгляды, пытаясь проникнуть в затаенные мысли.

– Постараюсь разгрузить свое расписание, чтобы вместе встретить Рождество.

– Я закажу номер.

Мэтью обнял ее и прильнул к губам долгим, горячим поцелуем. Его переполняло отчаяние, которое он не мог выразить словами.

– Пора. А то опоздаешь на самолет.

– А ты – на съемочную площадку. – Ли попыталась улыбнуться, но губы не слушались. – Как продюсер я заинтересована в производственной дисциплине.

Мэтью и не пытался выдавить из себя улыбку.

– Скоро позвоню.

Ли смахнула набежавшие слезы.

– Хорошо.

Не в силах вымолвить что-то еще, она передала шоферу саквояж и поспешила забраться на заднее сиденье, пока не передумала и не осталась в Париже. С Мэтью.

Он стоял у портала бывшего монастыря, провожая взглядом сорвавшееся с места и устремившееся прочь от него по улице Кассетт такси. Если бы Ли обернулась, она увидела бы на его лице печаль и тревогу.

Ли тосковала по Мэтью. Ей безумно не хватало его низкого с хрипотцой голоса, ласковых янтарных глаз, бешеного, тщательно сдерживаемого темперамента, сильного, мускулистого тела и ощущения, что она растворяется в его объятиях. А как он охранял ее сон по ночам – в последнее время кошмары посещали ее особенно часто. Не успела она опомниться, как Мэтью стал красной нитью, вплетенной в серую ткань ее существования. Как она жила без этого раньше?

Не обращая внимания на угрюмое неодобрение отца, она слетала в Париж на Рождество. Но эта поездка обернулась почти катастрофой. Открыто нарушив бюджет, Кристофер Бирк устроил для всего коллектива праздничный банкет в отеле «Риц». Ли, которая надеялась насладиться уединением в обществе Мэтью, не могла не понимать, что ее отсутствие на банкете и неизбежные толки отрицательно повлияют на работу. Атмосфера и без того накалена – что же будет, если узнают, что восходящая звезда спит с продюсером?

Все с самого начала пошло наперекосяк. Кристофер Бирк пустился в разглагольствования о превосходстве австралийского кино над американским.

– Это же общеизвестный факт, – распинался он, – что американским киношникам нет дела ни до чего, кроме дерьмового доллара. Вы, янки, – он бесцеремонно ткнул пальцем в сидевшую напротив Ли, – завели самоубийственную моду ставить эффектные однодневки, тогда как мы стараемся копать глубже, ставя художественность впереди прибыли.

В его мутных глазах читался вызов.

Отчасти потому, что в словах Бирка была доля истины, но главным образом потому, что Ли видела: он только что опорожнил бутылку невероятно дорогого «Шато Мутон-Ротшильда» разлива тысяча девятьсот сорок седьмого года, она уклонилась от драки.

– Пусть даже это правда, – миролюбиво произнесла Ли, чувствуя себя обязанной защитить свой фильм перед лицом съемочной группы – люди все-таки старались! – Но ты не можешь отрицать, что «Опасный» является исключением – возможно, подтверждающим правило.

– Конечно, моя прелесть. Особенно если учесть, что у тебя хватило ума пригласить меня для постановки.

Мысленно Ли уже поздравляла себя с тем, что благополучно миновала минное поле, но в этот самый момент на них обрушилось раздражение заносчивого парижского официанта в связи с тем, что Марисса с Джеффом явились с получасовым опозданием, хотя еда для них была уже давно заказана. Верная себе, Марисса надела красное платье с глубочайшим вырезом, которое липло к ней, точно лак к ногтям. Она уже «приняла» и теперь отчаянно флиртовала со всеми мужчинами за столом, особенно с Мэтью.

Также успевший «причаститься», Джефф впал в бешеную ревность. Не успел официант принести закуску в виде осетрины, как Джефф поклялся, что подметет пол первым же наглецом, который станет пялиться на пухлые Мариссины груди.

И пошло-поехало.

Напряжение, связанное с соблюдением приличий, преследовало Ли даже в спальне, особенно после сорокапятиминутного телефонного разговора с Джошуа; тот жаловался, что ему приходится проводить Рождество с Тиной и Корбетом вместо своей собственной дочери.

– Извини, – сказала она, кладя трубку и поворачиваясь к Мэтью. Тот лежал на кровати, подложив руки под голову и созерцая потолок.

Весь день он чувствовал себя не в своей тарелке, и, несмотря на его заверения, что Ли тут ни при чем, она не могла не нервничать. Может, он охладел? Жалеет, что она приехала?