Тайные маршруты Древней Руси. Ушкуйники урочища Обираловка

То есть наше местонахождение в те времена: и финны, и сами шведы, и прибалты – все относят Швеции и северу Швеции. Мало того, сообщается что мы являемся просветителями местных аборигенов, но уж никак не наоборот (что на сегодня нам как раз и внушено). На самом же деле мы всех местных туземных аборигенов именовали всегда достаточно презрительно – чухонцами. И было, кстати говоря, за что. Ведь именно мы, следуя по местным лесным джунглям с юга, то есть из областей, где производится вино, имели возможность присваивать туземцам соответствующие их поведению наименования. И что же?

Финляндия – это лишь слегка измененное от нашего поименования этих папуасцев – Винляндия. И прямо в точку. Ведь не только некогда, в какое-нибудь тысячелетней давности «во время оно», но и на сегодняшний-то день финны являются врожденными алкоголиками. И очень не зря там и по сию пору столь жестоко свирепствует сухой закон, а приезжающие оттуда в Питер туземцы упиваются в нашей северной столице просто до невменяемости. Что наблюдается на протяжении очень не малого количества лет.

Но ведь и в Норвегии имеется провинция Финмарк. Случайно ли?

То есть это говорит именно о том, что, в сравнении с населением здесь русо-славянским, все эти «Винляндии»: что финская, что норвежская – представляли собой всего лишь некие резервации с проживающими на них местными алкоголиками. И когда наши ладьи следовали через эти места, то туземное население этих резерваций, стремясь оказать в доставке вина русским людям услугу, требовало себе за работу вознаграждение в качестве некоторой доли от перевозимого через их территории этого жидкого драгоценного здесь груза. А затем, набрав в свои закрома изрядное количество огненной воды, население Финляндии и Норвегии впадало в безудержное пьянство.

Все то же следует сказать и о шведах:

«Шведов исстари финнами называли. В Истории Гиалмара короля, из гробовых надписей на латыни, переведенных Перингскиолдом,13 в изданном Хиксом 14 в Тезауре языков северных, титул II, с. 147, называется Бинланд, у Снорри и в многих тамошних книгах – Финланд и Винланд…» [113] (Гл. 17).

То есть для нас разницы между местными примитивными народностями Скандинавии не было никакой – все они лишь требовали провозимой по их территории огненной воды, за что и получили от нас практически одно и то же наименование: винляндцев. И даже место торговли в их наречиях осталось нашим:

«У шведов рыночная площадь и сейчас «torg»…» [115] (с. 131).

Но и финны от них в этом вопросе мало чем отстали:

«…город Т у р к у на крайнем юго-западе Финляндии носит имя, которое представляет собой законное видоизменение русского слова “торг”. Т у р к у значит “рынок”, “базар”, “Торжок” [115] (с. 131)».

Кто-то упрекнет нас в умышленном-де спаивании туземного населения здешних дебрей. Но тут, думается, при прохождении через эту «страну колдунов» было не до жиру:

«Финские племена, жившие… на севере России, были во времена Геродота еще настоящими людоедами, причем не гнушались даже поедать тела своих покойных родителей (Обычаи эти у северных инородческих обитателей России сохранились вплоть до Московских царей, которые строго приказывали следить за ними своим воеводам и выводить эти “прелести”)» [54] (с. 38).

Таковы были нравы коренного населения Финляндии, чухонцев, которых именно мы, как оказывается, от людоедства и отвадили.

«Что же касается скандинавов, то им, прежде всего, нечем было торговать… Лучшим доказательством бедности страны было то, что скандинавы были вынуждены продавать свою кровь службой у иностранцев в качестве воинов» [140] (с. 67).

Так что, подведем итоги, лишь единицы имеющихся у них когда-то древних городов, в сравнении с нашими сотнями, и те – наши. И все потому, что местное примитивное население в городах вовсе не нуждалось. Нам же самим, для успешного прохода караванов судов сквозь глухие дебри выше упомянутых нами Винляндий, эти опорно-торговые пункты были просто жизненно необходимы.

Но почему, все же, львиная доля перевозок приходилась именно на эти страны?

Солидной выдержки вино, то есть самое крепкое из существовавших в те времена видов горячительных напитков, нами поставлялось в районы крайнего севера. В более же ранние эпохи, когда на севере еще лежали льды Гипербореи, – в Сибирь. Где являлось вовсе не баловством, но лишь единственным средством, позволяющем не замерзнуть на лютом морозе нашим промышленникам. И именно о них сообщается, что в стране их проживания, в Сибири, передвижение возможно только на собачьих упряжках. То есть зимой в лютые морозы:

«”Страна Сибур, окруженная Северным морем. Страна эта обильна съестным, но зима там жесточайшая до такой степени, что из-за чрезвычайного количества снега зимой почти никакие животные не могут ходить там, кроме собак: четыре большие собаки тащат сани, в которых может сидеть один человек с необходимой едой и одеждой…” (Протоиерей Лев Лебедев. Москва патриаршая. – М.: Вече, 1995)» [10] (с. 179).