Тайные общества и секты

Как-то вечером меня привели в следственный кабинет. Там был Кислых. Александровский уехал отдыхать. Заслуженный отдых после года напряжённой работы, окончившейся таким успехом. «У вас готово письмо, которое вы обещали председателю?» — «Нет, — растерянно сказал я. — Набросаны вчерне кое-какие мысли, но готового текста нет». «Надо его сделать сегодня. Я сейчас приглашу машинистку, а вас тем временем отведут в камеру, возьмите свои черновики и будете прямо с них диктовать». «Что за спешка?» — спросил я. Он улыбнулся своей чекистской, ничего не говорящей улыбкой и сказал: «Начальство требует».

Через полчаса, приведя в порядок свои наброски, я уже диктовал текст этого документа. Сначала шла демагогия, уже изложенная в разговоре с Андроповым, — о «конфликтных отношениях» между интеллигенцией и КГБ, о необходимости умиротворения, чтобы КГБ проявил терпимость и милосердие, и в конце списки тех, кого я рекомендовал представить к «милосердию».

Прошло ещё несколько дней. Я опять стал думать, что продолжения не будет. Чистая формальность: я обещал письмо, Андропов это запомнил и спросил. Теперь его положат в папку — и навсегда. Я опять ошибся.

Андропов сдержал, обещание: я получил свободу в обмен на предательство. По кассации нам снизили пребывание в заключении с трёх лет до отсиженного — мне до 13 месяцев, Якиру — до 16. Ссылку оставили в силе на три года…»

«Монмартр»

Всем хорошо известны истории встреч Н. С. Хрущёва с художниками новых направлений.

У политиков нашей страны всегда были сложные взаимоотношения с творческой интеллигенцией. Сын Хрущёва Сергей писал, что отец пересмотрел некоторые свои взгляды, о чём собирался написать, но не успел.

История-быль, прочитанная мною на страницах периодики, тоже имеет отношение к семье политика.

…Давным-давно на десятом этаже одного из первых кооперативных домов в Москве, построенном в эпоху, когда главным редактором «Известий» был Алексей Иванович Аджубей, сделали мансарды для художников, работающих в печати и книжной графике.

Так родился «Монмартр».

Можете себе представить, сколько стоила в те времена кооперативная площадь? Для молодых журналистов?! Но принцип отбора кандидатов в мастерские был только один — давали бедным и талантливым.

Вот так и собрались здесь художники из «Крокодила» — Е. Щукаев, В. Лосин, Г. Савицкий, Г. Алимов и другие.

С верхнего этажа «Монмартра» и теперь, как на ладони, видны старые стены с зубцами и круглые толстые башни архитектурного памятника Москвы, в простонародье называемого Бутырской тюрьмой или просто Бутырками.

Сейчас здесь следственный изолятор, переполненный самым разным людом.

Вечером, когда над Москвой тихие и густые сумерки, в мастерских «Монмартра» отчётливо слышны крики и тайные звуки Бутырки.

Это родственники и знакомые переговариваются меж собой, сообщают подследственным что-то важное о жизни «этой» стороны.

А в одной из мастерских собрались художники. И начинаются воспоминания на тему, что «раньше было лучше».

Прямо как в старом анекдоте, когда один интеллигент спрашивает другого: «Скажите, пожалуйста, милейший, когда же будет лучше?» А тот отвечает: «Лучше уже было».

«Новые» методы

Андропов был «руководителем ленинского типа», он занял кресло «железного инквизитора» — Феликса Дзержинского.

С Андроповым связано много домыслов, легенд и, конечно, реальных фактов. К этим фактам обращаются Владимир Соловьёв и Елена Клепикова в книге «Заговорщики в Кремле».

«В 1969 году на Красной площади офицер Ильин выстрелил в Брежнева, ранил шофёра. Андропов сумел доказать, что Ильин безумен и уже отправлен в сумасшедший дом, что никаких заговоров в СССР нет, а КГБ — всемогущ. При Андропове (на. посту руководителя КГБ) практика отправления инакомыслящих в „психушки“ получила государственный размах. При нём резко увеличилось число специальных больниц, которые имели тюремный статус.

По сведениям из московских источников, в одной из психушек-тюрем — Черняховской психиатрической больнице, где несколько лет назад содержался генерал Григоренко, — в 1981 году произошёл бунт заключённых, которые захватили в качестве заложников медперсонал, протестуя против принудительного лечения большими дозами аминазина, галоперидола и других средств, способных лишить разума и воли. Бунт продолжался четыре дня и был жестоко подавлен.

Прямо скалькировав сталинский метод, Андропов стал арестовывать родственников заключённых. В Киеве посадили Раису Руденко, муж которой, Николай, уже отбывал семилетний срок за правозащитную деятельность, а в Москве в тюрьме оказалась вся семья биолога Сергея Ковалёва: он сам, его сын Иван и невестка Татьяна Осипова.