Тайные общества и секты

• зам. секретаря — Гилярий Якубовский, регент 2-го департамента Менского главного суда

• зам. по общим языкам — Пётр Шнейдер, преподаватель гимназии

• 1-ый стюарт — Юрий Кобылинский, титулованный советник

• 2-й стюарт — Ипполит Гайдукевич

Ложи имели в своей структуре служителей и почётных членов, что в отношении к «Северному факелу» выглядит следующим образом: из 215 человек было 143 члена, 9 служителей и 63 почётных члена.

Минские каменщики группировались вокруг двух центров — это Минский главный суд, 8 сотрудников которого были членами «Северного факела», и Минская мужская гимназия, 7 человек. Большинство же членов — это средняя и мелкая шляхта Минского, Новогрудского, Вилейского, Дисенского и Борисовского уездов Минской губернии. Среди них несколько служителей государственных учреждений, адвокатов, музыкантов, медиков, возможно также происхождением из шляхты.

Финской ложей наивысшего капитула была «Гора Табор»: Доалаховский-Ляминцкий относит появление этой ложи к 1818 г. Согласно другим источникам, это произошло только в апреле 1821 г. Магистром был выбран Минский вице-губернатор Людвик Каменский. Согласно списку, который он представил властям после закрытия ложи, «Гора Табор» насчитывала не менее 31 члена (преимущественно из «Северного факела» и несвижских лож).

Денежных счётов и архива по ней чиновники не открыли, что, будто бы подтверждает слова Каменского, о том, что ложа вообще не существовала, а все члены платили взносы «Великому Востоку Польскому и Литовскому» лично. Однако совсем о противоположном свидетельствует факт получения А. Ваньковичем, Л. Ашторпом, Ратынским и Зеновичем 8 октября 1821 г. 6-й степени — рыцарь востока.

Ложа всё же была по характеру своей деятельности скорее фиктивной, этой деятельности она просто не успела начать. Даже раньше указа Александра I от 1 августа 1822 v. заместитель Царства Польского Заенчик, обеспокоенный всё большей радикальностью масонов, (о которых Минский губернатор в секретном письме писал, что они были опасны из-за своих стремлений «к равенству и независимости») издал приказ, согласно которому «Великий Восток Польский и Литовский» ликвидировался с 1 октября 1821 г., а все провинциальные ложи, ему подчинённые, до 15 октября.

Именно после этого приказа, 29 сентября 1821 г. Великий магистр Рожнецкий прислал в «Северный факел» письмо, где было сказано; «Закрыть ложу и для сохранения всех архивов, вещей и денег основать комитет из 3 человек, чтобы всё было спрятано в надёжном месте, чтобы печати были сданы в архив, были составлены инвентари всех бумаг, движимого и недвижимого имущества, и вместе с постановлениями о закрытии лож были переданы Великому магистру».

Прошло почти 7 лет, пока чиновники Комитета по разбору масонских архивов закончили свою работу, и 24 января 1829 г. цесаревич направил минскому губернатору приказ; в котором говорилось: «…5) все масонские бумаги и архивы, а также печати, короны и другие знаки, присвоенные различным степеням, сложив в отдельные сундуки, опечатав, хранить в архиве губернатора по секретным делам».

Продолжение этого дела происходило через 10 лет, и судьба материального наследства незавидная. 21 июля 1839 г. местные власти получили приказ Виленского военного губернатора кн. Долгорукого: «Все масонские знаки, книги, бумаги, дипломы и другие вещи — вырыть яму внизу под горой, на улице, ведущей вдоль Жидовского кладбища до Ляховки — сжечь». Исполнили этот приказ Минский полицмейстер майор Тизенкхаузен, стряпчий Семенкевич и чиновник по специальным поручениям Будько.

(Данный материал опубликован С. Рыбчонком в журнале «Годнасьць» № 1(2), 1994 г.)

Русское масонство

Среди русских масонов существовало предание о том, что первая масонская ложа в России была учреждена Петром Великим, немедленно по его возвращении из первого путешествия. Сам Кристофер Врен, знаменитый основатель ново-английского масонства, будто бы посвятил его в таинства ордена, мастером стула в основанной Петром ложе был Лефорт, Гордон — первым, а сам царь — вторым надзирателем.

Предание это, лишённое какой бы то ни было документальной основы, находит себе лишь косвенное подтверждение в том высоком уважении, которым имя Петра пользовалось среди русских братьев XVIII века, распевавших на своих собраниях известную «Песнь Петру Великому» Державина. Оно показывает только, что русские масоны сознательно или бессознательно связывали с масонскими идеями преобразовательную деятельность Петра, «которая была в России таким же нововведением в смысле цивилизации, каким масоны должны были считать и своё братство» (Пыпин. Русское масонство до Новикова. В.Евр. 1868 г., № 6, стр. 548. Записка о масонстве Л-ра в. Р.Стар. 1882 г., сентябрь, стр. 534.)