Тайные поклонники Рины

Последний так и начал диалог: "не против, если я тоже подостаю тебя бессвязным потоком мыслей?:)". Конечно, не против. Так не против, что мы уже, наверное, с полчаса строчим друг дружке скатерти кириллицы. Почти без перерыва, от чего приходится забивать на второго собеседника. И тот это чувствует, посылая оскорблённые стикеры. Сорри, чувак. Я тоже ждала полдня пока ты соизволишь ответить.

— Ты неправильный ребёнок, — папа замирает на пороге. — В твоём возрасте я дома вообще не ночевал, а ты в десять вечера уже в кровати.

— Кто-то же в нашей семье должен быть ответственным, — парирую я, откладывая телефон в сторону и переключая всё внимание на родителя. — Как понимаю, Елена не сбежала сверкая пятками?

— Сам удивлён, но нет. Почему-то ты её даже не напугала. Но всё же могла бы быть и потактичнее.

— Нельзя. Пусть сразу понимает, во что ввязывается. Почему ты не рассказывал о ней?

— Вот поэтому и не рассказывал. Да и потому что особо пока не о чем, — соседнее место со мной прогибается под увесистой тушкой сорокалетнего дядьки, решившего прилечь. — А твоё свидание как прошло?

— Замечательно, — вырывается из меня на энтузиазме. — Вадик, он… — у меня много для него определений есть, но ограничиваюсь одним. Самым ёмким. — Клёвый.

— Да уж вижу по сияющим глазам.

Ой.

— Так заметно?

— Что моя девочка влюбилась? Я отец, мне очевидно.

— Ну не-е-е… Не влюбилась, — прекращая на сегодня попытки давиться классическим соцреализмом, решительно закрываю лежащую на коленях книгу. — Он мне нравится, даже очень, но любовь ли это… Пока под вопросом.

— И не торопись в таком вопросе. Успеешь ещё наломать дров.

— Не мешайте мне, уважаемый, совершать ошибки! Это всё пойдет для роста личности.

Меня с улыбкой притягивают к себе, обнимая за плечи. Удобно пристраиваюсь у папы под крылышком, нюхая горьковатый привкус одеколона, которым он пользуется сколько я себя помню. Удивительная особенность запахов переносить тебя в прошлое.

Сразу перед глазами всплывают картинки, где я счастливая со всех ног бегу к нему каждый раз, когда он забирает меня из садика. Папа хватает меня в охапку, прижимает к себе, а я утыкаюсь носом в его одежду, вдыхая остаточный шлейф, не успевавший выветриться за столько часов.

Вспоминаются наши многочисленные прогулки по паркам. Поездки по всевозможным аттракционам, зоопаркам, циркам и музеям. Новогодние утренники. Собирание моделек под покраску, один такой замок до сих пор в гостиной на стенке стоит. Мучились несколько месяцев. Совместная зубрёжка уроков. Просмотры ужастиков перед сном, начиная где-то с пятилетнего возраста.

А как он несколько суток подряд шил моим куклам наряды? Истыкал тогда все пальцы иголкой. А всё потому, что родители Вики Потаповой из соседнего подъезда купили той трёхэтажный дом для Барби, с мебелью и целым гардеробом. Очень красивым гардеробом, который мы на том момент позволить себе не могли.

Да. Нам всегда было чудесно вдвоём. И я никогда не жалела, что росла в неполной семье. Не о чем жалеть, когда один человек умел совмещать в себе всё, что было так важно и нужно для маленькой девочки. Размышляю обо всём этом с ноткой приятной точки, пока мы умиротворённо лежим в тишине.

— Слушай, а если серьёзно, — первым нарушает молчание папа. — Как тебе Лена? Я не знаю, получится ли у нас что-то, но если ты против нового человека в доме…

— Ни слова больше, — торможу его сердитым хлопком по груди. — Хочешь свалить на других ответственность за потенциальную перспективу одиночества в старости? Не выйдет! В мои планы не входит, чтобы ты, беззубый, брюзгливый и немощный на смертном одре клевал мою совесть.

— У кого-то слишком богатое воображение, тебе никто не говорил?

— Да это так, короткая зарисовка на свободную тему. Но если без шуток: через годик-другой я упорхну в суровую взрослую реальность. И кто тогда будет варить тебе пельмени? Нет. Неважно, поладим ли мы с твоей Еленой. Важно, чтобы поладили вы. Если ты её полюбишь, то и я тоже, — с нежностью прижимаюсь к нему ещё сильнее. — У меня лишь одно условие: хотелки дочери первее остальных! Я вне очереди.

— Это даже не обсуждается, — заботливо целуют меня в макушку. — Ты навсегда моя главная женщина.

— То-то же! — удовлетворённо мурлычу, собираясь ещё добавить, что "мачехой" с их позволения я никого звать не буду, но меня прерывает нагло вторгшаяся в царящую идиллию настойчивая дверная трель. Кто-то прям палец вжал в кнопку и держит. Опять сосед пьяный номера квартир перепутал?

— Если это какой-нибудь твой очередной Ромео, я скину его в шахту лифта, — неохотно поднимается с пригретого места родитель. — Порядочные юноши в такой час без спроса не заявляются.

— Только скидывай осторожно, — с удовольствием потягиваюсь, хрустя суставами. — А то придётся закупаться апельсинами и навещать бедолагу в больнице.

Вылезать с пригретого места ужас как неохота, поэтому подавив подступивший зевок, настраиваю слуховые локаторы и прислушиваюсь. Можно было не стараться. Легко узнаваемый голос друга, донёсшийся из коридора, можно услышать даже на другом конце полушария.