Тайные поклонники Рины

Разочарование? Удивление? Недоумение? Огорчение? Хм… Не могу пока понять, что конкретно испытываю. Накативший ступор всё перекрывает. Клянусь, у меня почти не было сомнений, что увижу я перед собой Арсения, а тут вон какой финт ушами…

— О моих догадках? Зачем? Чтобы снова посмеяться надо мной?

Долгорукий серьезнеет.

— Почему сразу посмеяться?

— Не знаю. Тебе же было весело играть с глупой дурочкой.

Вот, подгребают уже более конкретные эмоции. И не самые положительные.

— Так, стоп. Давай сразу проясним: я никогда не смеялся над тобой. И уж точно не считаю тебя глупой. Больше скажу, ты будешь поумнее многих моих сокурсниц, уж поверь.

— Почему?

— Эээ… Что: почему?

— Почему я должна тебе верить?

— Эээ… слушай, — озадаченно чешут щеку. — Я слегонца не догоняю. Ты… злишься?

— Да, Андрей, — прячу телефон в сумку, закидываю лямку на плечо и поднимаюсь с места. — Представь, злюсь.

— Э, не-не-не, — перехватывают меня за запястье, тормозя. — Так дело не пойдёт. Пока не объяснишь, никуда я тебя не отпущу.

— О, так это я должна объясняться? А может ты расскажешь для чего была раскручена вся эта карусель с анонимностью?

— Сядь, — меня тянут обратно к скамье, но я упрямо отказываюсь сдвинуться с места. — Сядь, пожалуйста. И я всё объясню.

Потоптавшись на месте, с видом будто делаю одолжение, внимаю просьбе. Но сажусь на расстоянии. На самый краешек. Потому что да, я злюсь. СИЛЬНО злюсь. Просто… если бы на его месте сидел Шевченко, я ещё могла бы списать всё на природную замкнутость, но Андрей? Тот, который в каждой бочке затычка? Тот, что в любой компании перетянет всё внимание на себя? Ему зачем было шифроваться? Какой резон?

— И…? — складываю ладошки на коленях, выразительно округляя глаза в ожидании ответов.

— Перво-наперво ты должна понимать, что это была не попытка тебя оскорбить.

— Уже хорошо. Но тема с режимом "инкогнито" по-прежнему не раскрыта.

— Мы ведь об этом говорили. Элемент непредвзятости, помнишь? Сначала в шутку всё затевалось, конечно. Я ж не предполагал, что переписка затянется, а потом сам начал втягиваться и лишь убедился, что это была весьма удачная затея.

— Точно удачная? — скептично вздёргиваю бровь.

— Разумеется. Находясь со мной тет-а-тет ты дёргалась, краснела, смущалась и вообще нервно искала повод как можно скорее свинтить. Зато общаясь с "N", как вы меня ласково окрестили с Марго, ты была собой. И именно это меня в тебе, в конечном счёте, и привлекло.

— Что там могло привлечь? Мы общались на пустяковые темы.

— Для тебя пустяковые, для себя же я находил то, что всякий раз меня приятно удивляло. Интересы, мысли, модель поведения. Я ведь всегда знал тебя мелкой девчушкой, гиперактивной, носящейся по двору как угорелая и выискивающей лужи даже там, где их не было. А тут вдруг обнаружилось, что девочка-то выросла. И превратилась в девушку. Красивую, забавную, весёлую, не по годам смышленую.

Ладно. Злость начинает подсдуваться.

— Теперь зато хоть понятно, откуда растут ноги у твоего внезапно вспыхнувшего ко мне интереса. Я-то была уверена, что дело… — не договариваю, потому что мне как-то неловко.

— В чём?

— Ну… в том нашем поцелуе.

— Поцелуй тоже был чудесным, спору нет, однако… поцелуй — это всего лишь поцелуй. Прости, но он явно не дотягивал до того уровня, чтоб стать основополагающим.

— Надо думать, — даже не обидишься. У Андрея с бывшей девушкой в тех же его роликах в инсте поцелуи были куда более страстными, чем мой неопытный чмок. Наверное, тогда он его здорово позабавил.

— Ну что, мир? — протянутая роза играет роль белого флага, по всей видимости.

— У меня ещё остались вопросы, — замечаю я, но всё же принимаю подарок, касаясь кончиками пальцев мягких лепестков.

— Задавай.

— Вот ты говоришь, что я тебе нравлюсь… Но разве обманывают тех, кто не безразличен?

— Ты путаешь обман с недомолвкой.

— Одно вытекает из другого. Если есть хоть крупица вранья, это уже не правда.

— Но не ложь в прямом смысле.

— Не ложь.

— И как тогда?

— Полуправда. Недоправда. Околоправда. Не суть важно. Важнее другое: когда ты собирался рассказать мне? И собирался ли?

— Естественно.

— Когда?

— Ну… позже…

— Позже — понятие размытое.

— Я не знаю, Ринуль. Смотрел бы по обстоятельствам.

Мда. Ответ так себе. Ему стоило подумать лучше.

— Мило. Тогда, если ты не против, я тоже буду смотреть по обстоятельствам. И обстоятельства эти не идут в твою пользу.

Андрей напрягается, улавливая полутона.

— И что это должно значить?

— Это значит, что ничего у нас с тобой не получится, — собравшись с духом, выпаливаю я. — Извини. Мне жаль.

Знаю, моё решение может показаться спонтанным и необдуманным, но это не так. Предупредительные звоночки были и прежде, просто я никак не могла сообразить, по какой причине они звонят. А теперь вот поняла.

Мой ответ Долгорукому не нравится. Привычная беззаботность стирается с лица, сменяясь мрачностью. Даже черты будто ожесточаются.

— Не получится только потому что я не признался?

— Проще было бы, конечно, свалить на это, но нет. Не получится, потому что я не вижу себя рядом с тобой. Пока нет.