Тайные полномочия

Так они и стояли друг перед другом. Чичеров указывал пальцем в небо, а Дюпре задумчиво разглядывал его лицо. Бутовский отбросил салфетку. Женечка была спокойна. Сняв с лица крупную каплю, она попробовала язычком. На пятно, испортившее платье, она даже не взглянула.

Все случилось слишком быстро. Немуров, сидевший через проход, вскочил и нанес удар кулаком в затылок. Дюпре рухнул как подкошенный. Остервенев, Немуров принялся бить его ногами. Удары сыпались куда придется. Дюпре вздрагивал, как тряпка, которую волокут по полу. Сопротивляться он не мог. Носок ботинка заехал ему в висок, в живот и еще попал в плечо. Дюпре подкинуло, он упал на спину. Немуров занес ногу, чтобы затоптать его, но только бесполезно мазанул по воздуху. Больше сделать не успел. Ванзарову потребовалось лишних два шага, чтобы прыгнуть и поймать в захват. Подхватив под грудь, он бросил Немурова назад, не жалея и не стараясь смягчить падение. От неминуемого увечья Немурова спас ковер. Густой ворс смягчил страшное падение. Со всего размаха он упал на плечо, а на него вся масса Ванзарова. Немуров жалобно охнул и затих.

Официанты спешили на помощь. Ванзарову не пришлось распоряжаться. Дюпре подняли на руки, он был в сознании, только плохо соображал. Его понесли к Лебедеву. Женечке подали полотенце. Красное пятно она вытирала с редким спокойствием, даже улыбалась. Паша бегал вокруг нее, издавая возгласы и выражая возмущение. Даже Бутовскому было не до него. Такого позора генерал никогда не испытывал. Ему было обидно за племянницу. Хуже было другое: он понял, что команды больше нет. Им нечего делать в Афинах. И это горе не утереть салфеткой. На сюртуке он заметил красное пятнышко. И подумал, что это знак: они все мечены. Неужели Рибер…

Немуров застонал.

— Вы мне руку, кажется, сломали… — проговорил он.

Ванзаров подхватил его за спину и помог подняться. Стоять прямо Немуров не мог, его клонило на правый бок.

— Ничего, до второй Олимпиады заживет, — сказал Ванзаров, ощупывая ему плечо. — Здесь больно?

— Да отстаньте вы со своей заботой, сам справлюсь… — Немуров отступил назад и охнул. — Какие пустяки, всего лишь ребро сломано. Вам-то все равно…

— Вам будет оказана помощь.

— Даже не прикасайтесь ко мне…

— И не подумаю. У нас есть настоящий специалист. Ранения и поломы — это его профиль. Приведет в чувство Дюпре и сразу вами займется.

— Мне ничего от вас не надо…

Вздрагивая и охая, Немуров кое-как уселся, прислонясь к столу. Покорчившись, он нашел положение, в котором было не так больно, хотя бы сидеть можно. Он попросил воды. Ванзаров принес бокал. Немуров выпил с жадностью.

— Какая мерзкая глупость, — сказал он, часто дыша.

— Рад, что понимаете свою ошибку, — ответил Ванзаров.

— Не мелите чепуху, господин полицейский. Мне совершенно не жалко этого негодяя, он получил то, что заслуживал…

— Так вы полагаете, что госпожа Звягинцева его натравила?

Немуров хотел усмехнуться, но только скривился.

— Кто же еще! Это так в характере Липы: добиваться своего. Первый раз я ей помешал, так она с другой стороны зашла.

— Не готов с вами согласиться.

— А мне наплевать, на что вы готовы, — сказал Немуров, отвернувшись к окну.

— Откуда такая ненависть к юному барону? Где он вам дорогу перешел?

— Может, избавите меня от необходимости делать признания?

— Рад бы, да не могу, — сказал Ванзаров.

— Ну раз вы так любите копаться в чужом грязном белье, извольте… — Немуров сделал несколько мучительных вздохов. — Дюпре пришел к Бобби и открыл ему глаза на то, что невеста Бобби Олимпиада Звягинцева — любовница его же лучшего друга Рибера. Мало того, Дюпре явился к Риберу и доложил о своем поступке. Дескать, он поборник добра и правды и не позволит обманывать честную барышню Женечку Березину. Рибер на это только посмеялся. Тогда Дюпре не поленился пойти к Женечке и все рассказать ей. Каков подлец? Везде рассказывает, какой он чистый и честный, как борется за свободу и справедливость, а сам — мелкий пакостник.

— Иначе революцию не сделаешь. Как же Рибер с Бобби дружили после этого?

— Как и прежде. Такая мелочь, как испорченные женские судьбы, их не волновала.

— Жаль, что родители Женечки запретили вам просить ее руки… Как жаль, что они не поверили в ваш талант сделать карьеру и устроить для их дочери счастливую жизнь. Как жаль, что вы сдались и стали тенью Рибера.

Немуров очень старался, но вытерпеть не смог, охнул и прикусил губу.

— Это вам старая трещотка генерал разболтал?

— Господин Бутовский не посвящает меня в семейный тайны.

— Тогда кто?