Тайные слуги

Перемены в жизни Хираяма, начавшиеся с того вечера, когда он вез Утида, не погасили живых огоньков в его темных глазах и не отняли у него приветливой улыбки.

Хираяма открыл магазин в Имане. Местные жители с любопытством присматривались к новому торговцу и магазину. Они останавливались около магазина, заглядывали в него, но делать покупки отваживались только самые смелые. Люди, живущие в таких отдаленных местах, подозрительно относились ко всему новому, особенно к чужестранцам, которые поселялись среди них.

На первых порах казалось, что Хираяма постигнет неудача. Он начал сомневаться в своих способностях завлекать покупателей и заводить с ними дружбу. А до приезда в Иман Хираяма думал, что под руководством Утида и Накамура он научился этому.

Однажды утром молодой торговец, один в пустом магазине, вскрывал ящик с новым товаром. Было тепло, и Хираяма снял куртку. Полуобнаженный, он продолжал орудовать молотком. От энергичных движений японец вспотел, его мускулистое тело заблестело, словно полированное дерево.

Стоя спиной к двери, он не видел и не слышал, как вошла жена капитана Григорьева. И только выпрямившись, чтобы перевести дух, Хираяма почувствовал, что за спиной у него кто-то стоит.

Капитану Григорьеву минуло сорок три года. Он был тощ и слаб. Но искусный портной в Санкт-Петербурге сшил капитану мундир, который скрыл недостатки фигуры. Увы, портной обманул и будущую мадам Григорьеву. И в двадцать один год, после двух лет замужества, она укоряла себя в том, что за красивым мундиром не заметила хилость его владельца.

Капитан был очень занятым человеком. Его работа в гарнизоне требовала такого умственного и физического напряжения, что после ужина он едва держался на ногах, и только десятичасовой беспробудный сон восстанавливал его силы.

Мадам Григорьева, напротив, отдав утром распоряжения прислуге, не знала, чем заняться. Она бродила из комнаты в комнату или сплетничала за чашкой чая с женами других офицеров.

И когда молодая женщина увидела маленького японца с торсом борца, она остро почувствовала, как неудачно ее замужество. Японец повернулся к ней лицом, и она смутилась.

— Мадам, простите, пожалуйста, — говорил японец, кланяясь часто и подчеркнуто низко. — Я не слышал, как мадам вошла в магазин. Мадам оказала бы мне честь, если бы разрешила что-нибудь предложить ей.

Григорьева с трудом взяла себя в руки.

— Я хотела бы посмотреть ваши шелка, — сказала она.

Она заставила Хираяма снять с верхней полки один за другим все куски и поднести их к окну, чтобы она посмотрела расцветку при дневном свете. На самом же деле ей не терпелось получше рассмотреть японца.

Наконец Григорьева приказала отрезать двенадцать аршин оливково-зеленого шелка, хотя на платье ей нужно было только шесть. Японец хотел доставить покупку на дом, но она попросила завернуть шелк и со свертком в руках вышла на улицу.

Не сделала она и ста шагов, как встретила мадам Прохорову, жену адъютанта своего мужа. Обменявшись приветствиями, женщины разговорились. Григорьева рассказала приятельнице о покупке. Затем она понизила голос до шепота, и в ее словах было нечто такое, что возбудило у мадам Прохоровой желание взглянуть на торговца.

Когда в это утро в магазин явилась четвертая русская дама, Тёити Хираяма понял, чем объясняется такой неожиданный наплыв покупательниц. Он улыбнулся про себя, и в его голове созрел план дальнейших действий.

Боясь переусердствовать, он не часто скидывал куртку во время работы. Но когда он это делал, жены господ офицеров одна за другой шли в магазин, чтобы полюбоваться его атлетической фигурой.

Когда жители Имана увидели, что гарнизонные дамы относятся к японцу благосклонно, они решили, что могут без опасений доверять ему. И магазин начал процветать. За два года Хираяма преуспел настолько, что открыл отделение в Никольске во главе с русским заведующим.

К этому времени многое изменилось. Бродячие торговцы и путешественники японской национальности, увидев одним им понятный знак над дверью магазина, обязательно заходили туда. Хираяма гостеприимно принимал соотечественников, радуясь, что может поговорить на родном языке. Гости сообщали хозяину новости и незаметно вкладывали ему в руку клочок тонкой рисовой бумаги. Торговец не удивлялся, он знал, что делать с этим клочком.

Хираяма уже довольно бегло разговаривал по-русски, и мужчины Имана почувствовали расположение к спокойному улыбающемуся чужеземцу. Одним из его близких друзей стал школьный учитель, интересующийся Японией и ее обычаями. Хираяма вызвался обучать русских школьников борьбе, а через некоторое время начал учить этому и их отцов. Он всегда был готов пожертвовать небольшую сумму на благотворительные цели, помочь или оказать услугу. Жители Имана считали его добрым человеком.

Жена Хираяма, пополневшая и счастливая, ежегодно дарила ему по ребенку. Торговец любил жену сейчас больше, чем в те времена, когда сватался к ней.