Тайные службы России : структуры, лица, деятельность : учебное пособие

За несколько дней до возвращения В. Фельдмана из Петрограда и Кронштадта руководитель ВЧК даст задание подготовить циркуляр о смягчении карательной политики органов госбезопасности. В основе циркуляра, по мысли Ф. Дзержинского, должен быть тезис о лояльном отношении к рабочим и крестьянам (а следовательно, красноармейцам и краснофлотцам), с одновременным упором при осуществлении карательных мер на буржуазные элементы.

Соответствующий приказ был подписан председателем ВЧК 8 января 1921 г. Развивая идею Ф. Дзержинского, писавший данный приказ отметил: «При фронтовой обстановке даже мелкая спекуляция на базаре или переход через фронт могли бы представлять опасность для Красной Армии, но сейчас же подобные дела нужно ликвидировать… Лозунг органов Чека должен быть: “Тюрьма для буржуазии, товарищеское воздействие для рабочих и крестьян”».

Кстати говоря, в приказе вообще ничего не говорилось о состоянии Красной Армии и Флота. Особым отделам, так же как и всем органам ВЧК, предписывалось принять указания к неуклонному исполнению данной директивы.

Следует отметить и такую особенность: в приказе чекистским аппаратам предлагалось обратить особое внимание на главного врага внутри страны — на партию правых эсеров, которая в тот период вела активную подпольную работу, и сосредоточить на выявлении и пресечении ее деятельности все оперативные возможности.

Именно на эсеров и пытались еще до окончания расследования, да и впоследствии, свалить всю вину за Кронштадтский мятеж. Практически единственным, кто реально оценил причины возникновения, ход мятежа и его движущие силы, был особоуполномоченный ВЧК Я. Агранов. В докладе об итогах тщательного изучения произошедшего он писал: «Задачей моего расследования было выявление роли отдельных партий и групп… и связи организаторов и вдохновителей восстания с контрреволюционными партиями… действующими на территории Советской России и за рубежом. Но установить такие связи не удалось».

Короче говоря, Ф. Дзержинский своевременно не оценил «алармистскую» суть доклада начальника следственной части Особого отдела В. Фельдмана.

ВЧК (в лице Ф. Дзержинского и его заместителя И. Ксенофонтова) не ставила вопроса об отстранении Ф. Раскольникова от должности командующего Балтийским флотом, а это, несомненно, снизило бы напряженность в матросской среде. А ведь ранее, в 1919 г., чекисты не побоялись арестовать главкома И. Вацетиса, неоднократно и решительно выступали за отставки командующих армиями в годы Гражданской войны.

Объяснением бездействия чекистов по отношению к Ф. Раскольникову может, на наш взгляд, служить активная протроцкистская позиция командующего БФ в ходе внутрипартийной дискуссии о профсоюзах и личная близость к Л. Троцкому. Вероятно, Ф. Дзержинский не хотел, чтобы меры в отношении Ф. Раскольникова были расценены как вмешательство ВЧК в партийные дела. Кроме того, нельзя забывать о близости взглядов председателя ВЧК и председателя РВСР, т. е. Л. Троцкого по ряду вопросов партийной политики того периода.

Ничего не предпринималось для активизации партийно-политической и пропагандистской работы в Кронштадтском гарнизоне. В то же время В. Фельдман указывал на такой серьезный симптом, как массовый выход моряков и красноармейцев из большевистской партии. «Разложение же Кронштадтской коммунистической организации, — писал в своем отчете особоуполномоченный ВЧК Я. Агранов, — благодаря пребыванию в ней необузданных матросских элементов и низшего политического уровня ее членов, еще до восстания шло гигантскими шагами вперед и чрезвычайно ускорилось ожесточенными спорами в рядах партии по основным вопросам момента».

Партийным вождям в Петрограде и отчасти в Москве было не до партийной массы. Они впали в «дискуссионный транс» о роли профсоюзов. Кроме того, внимание Г. Зиновьева (возглавлявшего питерских большевиков) и Л. Троцкого было сосредоточено на событиях в Германии, где готовилось коммунистическое восстание. Небезынтересно отметить, что наиболее известный и достаточно объективный биограф Л. Троцкого — польский коммунист И. Дойчер — в своей книге «Троцкий. Безоружный пророк» вообще обошел события конца 1920 — первых месяцев 1921 гг., не сообщив читателям о деятельности своего кумира в период вызревания и хода Кронштадтского мятежа.

В то же время известно о пребывании председателя РВСР и Наркомвоенмора Л. Троцкого в середине января 1921 г. в Петрограде и о его контактах с моряками. В частности, 19 января он выступал на собрании коммунистов — моряков Балтийского флота. Тогда Л. Троцкий защищал вместе с Ф. Раскольниковым (командующим БФ) свою платформу по вопросу внутрипартийной дискуссии. Однако из 3 500 участников собрания только 10 % поддержали главу военного ведомства и своего командующего.