Тайные тропы

Антонина училась в Новосибирске, любила этот город и начала описывать его облик. Иностранец заинтересовался, стал расспрашивать ее. Она, конечно, не пожалела красок, а потом сообщила, что в Новосибирске у нее пересадка.

Никита Родионович внимательно слушал Антонину. История получилась предлинная Но в ней он еще пока не находил ничего невероятного, а тем более нелепого, как сказала вначале Антонина. Обычное дорожное знакомство.

Вскоре в купе возник спор о Новосибирском театре имени Ленина. Антонина доказывала, что это лучший театр в СССР. Один из артистов поддержал ее. Ему довелось бывать в Новосибирске, и он был самого лучшего мнения о его театре. Второй артист заявил, что лучший театр в Одессе.

Иностранец, не видевший ни одесского, ни новосибирского театра, стал интересоваться архитектурой того и другого, внутренним устройством, вместительностью, освещением.

— А я сказала ему, — добавила Антонина, — что он ничего не потеряет, если сам посмотрит театр и убедится в моей правоте. Вначале он промолчал, а потом в дальнейшей беседе высказал готовность сделать остановку в Новосибирске. Артисты смеялись: «Вот что значит интересная дама, сразу уговорила». Я думала, что он шутит, но когда стали подъезжать к городу, иностранец застегнул чехол своего маленького чемодана, приготовил макинтош. Мы сошли вместе с поезда, а при выходе из вокзала расстались. Он нанял такси, а я пошла сдавать вещи в камеру хранения. Больше я его не видела...

— И все? — спросил разочарованный Никита Родионович.

— Нет, не все, — ответила Антонина. — Это лишь начало, прелюдия. Но без нее было бы не понятно остальное, поэтому я так подробно все рассказываю.

В Новосибирске Антонина занялась своим делом, управилась за день, а когда, готовая продолжать путь, пришла на вокзал за вещами, ее задержали и доставили в прокуратуру. Антонина растерялась. В прокуратуре стали интересоваться, кто она, куда и откуда ехала, зачем оказалась в Новосибирске. Из первой беседы она так и не поняла, почему ее задержали, но ей предложили не покидать города до особого разрешения.

Лишь на второй день из новой беседы она поняла, что ее задержание связано с иностранцем.

Следователь интересовался, при каких обстоятельствах возникло между ними знакомство.

— Вы не будете отрицать, что рекомендовали иностранцу сделать остановку в Новосибирске?

Она подробно объяснила, как все произошло.

Лишь на девятый день следователь объявил Антонине, что никаких претензий к ней не имеет и она может продолжать свой путь.

— Из заключительного разговора с ним я узнала, наконец, в чем дело. Оказывается, иностранец на второй день после приезда бесследно исчез. Меня заподозрили в причастности к его исчезновению. Обстоятельства, как вы видите, складывались не в мою пользу, А на восьмые или на седьмые сутки, якобы, обнаружили его труп. Видимо, кто-то польстился иль на его деньги или на костюм. Меня отпустили, очевидно, после того, когда убедились в моей невиновности... В общем, история неприятная. Я до сих пор не могу притти в себя.

Антонина умолкла.

Теперь и Никита Родионович согласился, что история действительно из ряда вон выходящая.

— Не напрасно Костя волновался, — сказал он. — Будто чуяло его сердце, что с тобой что-то стряслось. А я его все успокаивал.

Никита Родионович и Антонина, увлеченные беседой, не слышали скрипа калитки и звука шагов. Они подняли головы лишь тогда, когда раздался шорох раздвигаемых чьей-то рукой густых зарослей клематиса. В образовавшемся отверстии показалась голова незнакомого человека с маленькой седоватой бородкой.

Негромко, как бы боясь нарушить беседу, он поздоровался и сообщил, что хотел бы видеть Ожогина Никиту Родионовича.

Антонина перевела глаза с незнакомца на Никиту Родионовича, а он поднялся из-за стола и произнес:

— Я к вашим услугам... Проходите сюда.

Антонина захватила журнал и ушла в комнату.

Вошел гость. Рослый, широкоплечий, в белом шелковом костюме, в тюбетейке. На вид ему было сорок пять — сорок шесть лет.

— Вы Никита Родионович Ожогин? — уточняя, спросил он еще раз.

— Да.

Гость протянул через стол руку. Никита Родионович пожал ее.

— Будем знакомы. Ибрагимов Ульмас, — представился незнакомец.

Держал себя он уверенно и даже развязно. Маленькая головка его странно и нелепо выглядела на крупном, грузном теле. На лице застыла обязательная и неприятная улыбочка. Маленькие глаза, подвижные и меняющиеся в цвете, смотрели приветливо, но приветливость эта была неискренней.

— Садитесь, — предложил Ожогин. Он теперь окончательно убедился, что перед ним стоял совершенно незнакомый человек. И как ни странно, нервозность, не покидавшая его с самой пятницы, именно сейчас сменилась полным спокойствием. Теперь его только интересовало, что же будет говорить этот человек, с чего он начнет, от кого он пожаловал.

— А другого места у вас нет? — спросил Ибрагимов и обвел глазами вокруг

— Можно пройти в сад, — предложил Никита Родионович.

Гость согласился.

Они молча прошли в сад и уселись на деревянную скамью, вкопанную в землю.