Тайные тропы Бездны. Книга вторая (СИ)

Лысенко слушал Мохова, опустив голову. Его жизнь не всегда сладкая, сваливались лишения и невзгоды. Надо терпеть, надо превозмогать! Он всё вытерпел, всего добился сам, преодолел все трудности, пережил всех врагов, стал самым влиятельным гангстером в городе. И сейчас он надеялся, что выдержит. Он выбился из грязи в князи, а для этого надо обладать недюжинным интеллектом, чего не скажешь о его отпрысках. Не детки, а зажравшиеся мажоры. Вся их жизнь превратилась на папины деньги в гонку за наслаждениями и в поиск сомнительных удовольствий, вместо того чтобы уже брюхатить жену и взяться за ум. Мозги отпрыски развивать не собирались, учиться не хотели, наоборот, гробили свой невеликий умишко своим образом жизни. Вот, например, что за наслаждение гонять по ночному городу на папиной машине, врубив на всю катушку музыку. Упустил я своих отпрысков. Раньше мне надо было думать про аргументы, как их воспитывать. Вот и выходит, что когда он попадёт в ведомство Мохова, то и детки его пойдут по миру. Чтобы начать ценить какие-то вещи, нужно сначала их лишиться. Нет, решено, лучше свои неправедно нажитые капиталы пущу на эту школу и этот посёлок. Может, когда-нибудь, даже местную церквушку помогу отремонтировать.

Распрощавшись с собеседниками, Лысенко вышел из «Пончиковой» и в сопровождении своей охраны из двух человек отправился пешком прогуляться по посёлку. Посмотреть, так сказать, на него своими глазами. Он и до церкви дошёл, и даже заглянул в неё: совершенно неказистое старое сооружение. Церковь стояла пустая: кроме одной старушки никого в ней не находилось. Говорливая старушка проинформировала посетителя, что местный батюшка Панфирий серьёзно занемог, так что она молится Создателю, чтобы тот излечил хорошего и доброго батюшку. Лысенко эту информацию особо не воспринимал и не сочувствовал: он местного батюшку лично не знал.

Отец Панфирий действительно сильно болел, и, увы, смертельно. Вначале любая болезнь выглядит невинно, но только дай ей повод развиться… Может быть, он и смог бы воевать с болезнью ещё долгое время, но судьба бросила иерея в пучину отчаянья и в глубочайшую депрессию. Его организм перестал сопротивляться смерти после исчезновения его кошки Тучки. Всегда это лохматое животное бегало по дому, по-хозяйски шествовала по храму, подняв хвост, постоянно к чему-то там принюхивалась и с любопытством осматривала все уголки храма. Здесь для неё находилось много интересного: огоньки свечей и лампад, взирающие на неё лики с икон, странные запахи. А потом она исчезла. Перед этим событием Тучка допустила большую оплошность, выйдя за территорию церкви и дома священника. Тут объявились бродячие собаки, коих случилась целая стая. Псы набросились на кошку, которая не умела драться, и задали ей серьёзную трёпку. Домой Тучка вернулась вся окровавленная, подволакивая ноги. Она весь вечер шипела от боли, тщательно вылизывала свои раны, но рану на спине она так и не смогла вылизать. От еды она отказалась, только лакала немного молока. Она даже не пошла на руки к хозяину, так ей было плохо. Плохо стало и иерею от вида искалеченной кошки. Как будто её боль усилила боль в его сердце.

Иерей распространял свою любовь на всех тварей, но свою кошку Тучку обожал. Он считал, что кошка обладает доброй магией: она хороший лекарь. Сколько раз, когда ему становилось плохо, именно кошка прибегала к нему на колени, смотрела на иерея своими мудрыми глазами и мурчала. Её тепло и умиротворяющее мурчание прогоняли боль и улучшали самочувствие. А теперь её нет. Исчезла она ещё ночью, скорее всего под утро, когда священник на немного прилёг в свою кровать. Наверное, Тучка поняла, что надо уходить, прятаться в укромном месте, там свернуться в клубочек и, шипя от боли, зажмурить глаза и ждать того момента, когда всё кончится и она освободиться от этой лютой боли. Прости хозяин.

Скорее всего, собаки нанесли чудовищную травму её позвоночнику, рёбрам и внутренним органам. Жить с такими травмами, без обезболивания и операций, организму невозможно.

Когда умирают кошки — становится пусто. Они оставляют на память о себе царапины на стенах, оставляют свою миску, свой персональный лоточек, свою любимую игрушку. Их смерть вызывает чудовищную грусть и слёзы: и на душе они скребутся невыносимо. Сколько в маленьком тельце пронзительной жалости и гибельной страсти.

Отец Панфирий чувствовал, что и его путь вот-вот закончится: надо успеть причаститься и собороваться. И скончаться не в восторге скорого единения с Создателем, а в печали. Когда к нему пришла баба Серафима, изредка приносящая священнику пищу и помогающая по хозяйству, он, набравшись храбрости, попросил её пригласить к нему Никодима Викторовича. Вот зачем больному человеку сдался этот Никодим — гадала баба Серафима. Она хотела даже обмануть священника, сказав, что не смогла найти окаянного чёрта Никодима, но обманывать умирающего человека великий грех. Скрепя сердцем, она нашла учителя и передала просьбу священника.