Тайные тропы

Проводив шефа до машины, Юргенс вернулся в кабинет. Верный своему постоянному правилу, он перед сном позвонил коменданту города и осведомился, все ли в порядке. С такой же целью последовал звонок начальнику гарнизона. Затем Юргенс проверил замки ящиков и сейфа. Когда рука его уже потянулась к выключателю, чтобы погасить настольную лампу, он заметил исписанный Марквардтом листок бумаги. На нем были небрежно начертаны музыкальный ключ, маленькая церквушка с колокольнями, парусная лодка, названия различных городов, женская головка... Юргенс хотел уже смахнуть листок в корзину. Внезапно он вздрогнул: на уголке бумажки рядом с большим вопросительным знаком было написано дробное число: 209/902.

Что это такое? Нелепое совпадение цифр или умысел? Неужели Марквардт знает о том, что пока не дано знать никому? Кто мог ввести его в эту тайну и тем более сейчас, во время войны? Чем это все может окончиться для него — Юргенса?

Он нервно зашагал по комнате. Бесчисленные догадки роились в возбужденном мозгу. Однако, ни одна из них не давала убедительного ответа на вопрос. Юргенс открыл боковой шкаф, налил стакан вермута и залпом выпил. Потом вернулся к столу, взял листок, намереваясь уничтожить его, но задумался и, аккуратно сложив его вчетверо, спрятал во внутренний карман.

Лишь только смолкли голоса в кабинете Юргенса, из внутренней двери пекарни, ведущей в тоннель, вышел, вернее — вылез, усталый Тризна. Он долго с надрывом кашлял, и когда приступ стих, сказал тестомесу:

— Посмотри за печкой, а я пойду... тяжело мне что-то сегодня.

14

О решении подпольной организации взорвать городскую электростанцию Ожогину сообщил Игнат Нестерович Тризна. Конкретного плана, собственно, еще не было.

Выведенную из строя электростанцию немцы восстановили в июне сорок третьего года. Энергией ее пользовались завод по ремонту танков, мельница, паровозное депо. Кроме того, свет получали аэродром, железнодорожный узел, концентрационный лагерь, комендатура и различные учреждения оккупантов, а также несколько кварталов города, заселенных преимущественно немцами и их ставленниками.

При отходе советских войск станция была минирована. Схему минирования знали только три человека. Двое погибли в первые же дни оккупации, а третий, некий Повелко, исчез. Его долго и усиленно разыскивала подпольная организация и, наконец, установила, что Повелко почти два года скрывался в деревне, в двадцати километрах от города. У него было задание: связаться по условному паролю с патриотами только в том случае, если станция вступит в строй. Когда Повелко узнал, что станция заработала, он направился в город и по дороге был схвачен гестаповцами — документы у него оказались не в порядке. После следствия его бросили в лагерь.

Патриоты узнали об этом спустя несколько месяцев. Они стали отыскивать способ связаться с Повелко.

— Вот уж не думали, — рассказывал Игнат Нестерович, — что когда-нибудь придется иметь дело с «золотой ротой», а пришлось...

— Золотая рота? — удивился Ожогин.

Игнат Нестерович улыбнулся.

Так, оказывается, зовут рабочих ассенизационного обоза. Без них не могут обойтись даже оккупанты. Ассенизаторам выдали ночные пропуска для беспрепятственного выезда за черту города. К лагерю прикреплены восемь бочек, которые беспрерывно, в четыре смены, днем и ночью очищают выгребные ямы.

Среди «бочкарей» подпольщики нашли своего человека, — старика Заломова. После проверки его привлекли к работе.

В течение недели Заломов не только нашел Повелко, но и установил с ним связь. В одну из встреч с Повелко он передал ему: «В городе светло, не пропали ли твои труды даром?». Повелко в тот же день ответил: «Да здравствует тьма! На месте все хорошо». Это был пароль.

Ежедневно в помощь ассенизаторам администрация лагеря наряжала команду, «оздоровителей». В нее попадали заключенные, нарушившие чем-либо лагерный распорядок. Стоило не во-время подняться при появлении коменданта в бараке, задержаться на полминуты в столовой, присесть отдохнуть без разрешения во время работы, закурить там, где не разрешалось, запеть песню — и виновного включали в эту команду.

Название команде дал заключенный француз. «Ассенизация» происходит от французского слова «оздоровлять». Поэтому тех, кто попадал в команду, стали называть «оздоровителями».

Чтобы иметь возможность разговаривать с Заломовым, Повелко стал нарочно почти ежедневно попадать в число оздоровителей.

Прошла неделя. После разговора с Игнатом Нестеровичем Ожогин не раз принимался обдумывать способ освобождения Повелко из лагеря. Он поделился своими соображениями с Леонидом Изволиным и Тризной. С некоторыми поправками «проект» был принят. Осуществление его возлагалось на Заломова.

Сегодня утром «бочкарь» должен был явиться к Тризне за инструктажем. Ожогин, старик Изволин и Тризна ожидали его с минуты на минуту. Когда застучала калитка, Игнат Нестерович сказал Ожогину, чтобы он прошел во вторую комнату.

Ожогин поднял удивленные глаза.