Тайные убийцы

Они приземлились в севильском аэропорту почти в половине третьего дня и разошлись в разные стороны, договорившись встретиться вечером. Вернувшись домой, Фалькон принял душ и переоделся. Экономка оставила ему свежий бифштекс, и он съел его, запив бокалом холодного красного вина. Он позвонил Рамиресу, который сообщил, что на 16.30 намечено очередное большое совещание, и ввел его в курс последних событий, которых было, впрочем, очень немного: самой хорошей новостью было то, что Лурдес, девочка, которую вчера вытащили из развалин, вскоре после полудня на несколько минут пришла в сознание. Видимо, у нее все будет в порядке. Насчет электриков и муниципальных инспекторов новостей не было, разве что Эльвира составил пресс-релиз и об этих людях объявили по телевизору и по радио. Беседы с торговыми представителями «Информатикалидад» не принесли ничего сверхъестественного. В отчете Рамиреса заслуживали внимания только его похвалы судье Кальдерону, которому удалось справиться с очень агрессивно настроенной прессой.

— Вы же знаете, я его не люблю, — сказал Рамирес, — но он проделал отличную работу. После наших вчерашних грандиозных новостей расследование встало, но благодаря Кальдерону мы выглядим толковыми ребятами.

— Если говорить реалистично, когда мы сможем добраться до эпицентра взрыва? — спросил Фалькон.

— Не раньше девяти утра завтрашнего дня, — ответил Рамирес. — Они дорылись до слоя обломков непосредственно над мечетью и теперь будут работать вручную, под наблюдением взрывотехников и экспертов. Это займет много времени, а условия работы, похоже, будут чудовищными. Да они уже чудовищные. Вонь, которая стоит там, внизу, проникает в тебя, как вирус.

— С вероятностью девяносто девять процентов подтвердилось, что один из погибших в мечети был источником КХИ, — сообщил комиссар Эльвира, открывая совещание в половине пятого дня. — Полная уверенность будет, когда образцы его ДНК сравнят с образцами из его квартиры.

— А что он делал в мечети? — спросил Кальдерон.

— Старший инспектор Баррос приготовил отчет, — сказал Эльвира.

— Его зовут Мигель Ботин, испанец, тридцать два года, житель Севильи, — вступил Баррос.

— У Эсперансы, той женщины, что дала комиссару Эльвире список мужчин, которые, видимо, находились в мечети, — у нее был партнер в разрушенном здании, — проговорил Фалькон. — Это был Мигель Ботин?

— Да, — ответил Баррос. — Он перешел в ислам одиннадцать лет назад. Его семья переехала сюда из Мадрида. Его брат потерял ступню во время взрывов одиннадцатого марта. Мигеля Ботина завербовал один из моих агентов в ноябре две тысячи четвертого, а начал он работу больше года назад, в апреле две тысячи пятого.

В здании детского сада слышался только шум переносных систем кондиционирования. Даже ровный рокот техники за окнами смолк, когда Баррос начал читать отчет.

— На протяжении первых восьми месяцев Ботин очень мало что мог нам сообщить. Члены общины, большинство — неиспанского происхождения, все были примерными мусульманами, и никто из них ни в малейшей степени не был радикалом. Все они сочувствовали тому, что случилось с его братом, и все они возмущались взрывами в Лондоне, которые произошли незадолго до того, как он начал активно работать на нас.

Но в январе нынешнего года Ботин впервые начал замечать перемены. Мечеть чаще стали посещать визитеры со стороны. На саму общину это заметного влияния не оказывало, зато, похоже, существенно повлияло на имама Абделькрима Бенабуру. Он был чем-то все время озабочен и, казалось, испытывал давление. Двадцать седьмого апреля мой агент попросил санкции на установку микрофона в комнате имама. Я имел по этому поводу дискуссию с председателем Совета магистратуры Севильи, которого ознакомил с рапортом моего агента. Улики были сочтены незначащими, и в ордере на установку прослушивающего устройства было отказано за недостаточностью веских доказательств.

По требованию моего агента Ботин активизировал свою деятельность и начал следить за имамом Абделькримом Бенабурой за пределами мечети. Между вторым мая и датой его рапорта (это было тридцать первое мая, среда) Ботин видел, как имам встречался с тремя парами мужчин — десять раз, в десяти разных местах Севильи. Он не имел представления, о чем говорилось во время этих встреч, но ему удалось сделать несколько фотографий. Только на двух из них четко видны лица людей. На основании этого рапорта, снабженного фотографическими доказательствами, в прошлый четверг, первого июня, в суд был направлен еще один запрос на установку подслушивающих устройств. Мы не получили на него ответ до вчерашнего взрыва.

— Сколько человек четко видны на этих двух снимках? — спросил Фалькон.

— Четверо, — ответил Баррос. — Мадридское управление КХИ прислало нам снимки из квартир, где они вчера провели рейды, и мы смогли опознать двух человек — Джамеля Хаммада и Смаила Сауди. Но мы пока не знаем, кто такие остальные двое, однако эти фото уже переданы в СНИ, «МИ-6» и Интерпол. Конечно, я бы хотел предоставить эту информацию раньше, но…