Тайные убийцы

От ее квартиры на улице Иниэста до мастерской было всего пять минут ходьбы: еще одна причина, по которой она сняла это помещение, слишком большое для ее нужд. Она занимала первый этаж, куда можно было попасть по боковой железной лестнице. Здесь было огромное окно во двор, через которое летом проникало много света и очень много тепла. Марисе нравилось потеть от жары: сказывались кубинские корни. Она часто работала в шортиках-бикини, и ей приятно было, когда к коже прилипают опилки.

В это утро, выйдя из квартиры, она пошла выпить кофе в один из баров на улице Вергара. В баре было необычно много народу, и все головы были повернуты к телевизору. Она заказала кофе с молоком, выпила его и вышла, отвергнув все попытки местных жителей втянуть ее в спор. Она не интересовалась политикой, она не верила католической церкви или какой-либо другой организованной религии, и вообще, если уж на то пошло, она была уверена, что терроризм касается человека, лишь когда человек в неподходящее время оказывается в неподходящем месте.

У себя в мастерской она протравила две резьбы и отполировала две другие, уже почти готовые к отправке заказчику. В середине дня она завернула их в пузырчатый упаковочный пластик и вышла, чтобы поймать такси.

Эти две деревянные штучки купил у нее молодой мексиканский арт-дилер, у которого была своя галерея в центре, на улице Сарагоса. Среди его предков были ацтеки. У Марисы был с ним роман за несколько месяцев до того, как она встретила Эстебана. Мексиканец по-прежнему покупал у нее все резные скульптуры, которые она делала, и каждый раз платил наличными сразу же после доставки. Видя, как они приветствуют друг друга при встрече, можно было бы заключить, что у них продолжаются романтические отношения, но это было просто своего рода взаимопонимание крови — его ацтекской и ее африканской.

Эстебан Кальдерон ничего об этом не знал. Он ни разу не видел ее мастерскую, а у себя в квартире она свои работы не держала. Он знал, что она занимается резьбой по дереву, но она говорила об этом так, словно это уже в прошлом. Она поступала так намеренно: она терпеть не могла, когда западные люди разглагольствуют об искусстве. Похоже, они не в состоянии понять, что воспринимать искусство надо иначе: позволить произведению самому говорить с тобой.

Мариса завезла мексиканцу две законченные работы и забрала деньги. Потом зашла в табачную лавку и купила кубинскую сигару — «Черчилль», фабрики «Ромео и Джульетта». Она прошла мимо здания Архива Индий и Алькасара.[27] Туристов было не так много, как обычно, но все же они здесь ходили, и, похоже, им было безразлично, что на другом конце города взорвалась бомба. Это лишний раз доказывало ее убеждение, что о терроризме имеет смысл думать, лишь когда он касается тебя напрямую.

Продолжая свою обычную прогулку после продажи скульптур, она прошла через район Санта-Крус и оказалась в Садах Мурильо. Она села на скамейку, отвинтила алюминиевую крышку сигарного цилиндра и позволила сигаре упасть на ладонь. Она курила под пальмами, представляя себе, что снова очутилась в Гаване.

Проплакав пятнадцать минут, Инес сумела взять себя в руки. Ее желудок больше не мог этого выносить, напряженные мышцы вызывали адские мучения. Она доползла до ванной, стянула ночную рубашку и встала под душ, стараясь не подставлять пылающую кожу головы под острые водяные иглы.

Еще через четверть часа она смогла встать, хотя полностью выпрямиться ей мешала боль в боку. Она надела кремовую блузку с высоким воротником и темный костюм и наложила обильный макияж. У нее не было синяков, которые надо было бы скрывать, но ей требовалась глухая маска, чтобы выдержать это утро. Она нашла аспирин, он утишил боль, и теперь она могла ходить, не скрючившись на один бок. Обычно она добиралась до работы пешком, но сегодня это было совершенно исключено, и она взяла такси. Вот когда она узнала о бомбе. По радио говорили о взрыве не переставая. Таксист не умолкал. Она сидела сзади, в темных очках, и хранила молчание, так что в конце концов водитель, забеспокоившись из-за отсутствия ответа, спросил, не больна ли она. Она сказала, что ей есть о чем подумать. Этого оказалось достаточно. По крайней мере, теперь он знал, что она его слышит. Он пустился в долгое рассуждение о терроризме, о том, что единственное лекарство от этой болезни — избавиться от всех них.

— От кого? — спросила Инес.

— От мусульман, от африканцев, от арабов… от всех. Выгнать их всех вон. Испания — для испанцев, — сказал он. — Старые добрые короли-католики,[28] вот кто нам сейчас нужен. Они понимали, что необходима чистота нации. Они знали, что делать…

— Значит, евреев вы бы тоже подвергли массовому изгнанию? — поинтересовалась Инес.

— No, no, no que no,[29] — с евреями все в порядке. Это все марокканцы, алжирцы и тунисцы. Они все — фанатики. Не могут сдержать свой религиозный пыл. Зачем они взорвали этот дом? Что они хотели доказать?