Тайные учения Тибета (сборник)

Действительно, это странное название подходит им лучше, чем какое-либо другое. О какой бы ветви мистицизма ни шла речь, этот путь трудный и рискованный. Спортивный азарт, с которым они воспринимают эту борьбу, отнюдь не является обычным религиозным рвением и по этой причине заслуживает нашего внимания.

Однако было бы ошибочно считать героем каждого из тех, кто желает стать учеником гьюд-лама [10] и жаждет его дамнгага [11].

Среди кандидатов на предварительные посвящения особо оригинальные или чем-то выдающиеся люди составляют подавляющее меньшинство; большинство из них — простые монахи. Многие из них, прежде чем пожелать прикоснуться к более сложным этапам тайного учения, даже не пытались обучаться в монашеских школах.

Причиной этого пренебрежения может быть априорная нехватка веры в ценность этой официальной науки; однако весьма возможно, что большая часть тех, кто отвернулся от нее, сочла регулярное изучение книг просто слишком трудным.

В основе поведения многих налджорпа [12] лежит инстинктивное стремление к созерцанию и медитации, а также к безвольному подражанию примерам других людей.

Человек думает только об «исполнении религии» [13], как это называют тибетцы, совершенно не понимая, куда может привести его путь, на который он вступил.

Но тот, кто был таким глупцом в начале своей мистической карьеры, не осужден оставаться таким всегда. На «Кратком пути» нередко случаются неожиданные чудеса [14]. Здесь слепой человек становится ясновидцем, а ясновидец теряет свое зрение. Ученики с вялым интеллектом иногда становятся дальновидными исследователями, тогда как блестящие интеллекты опускаются в пучину унылого оцепенения.

Удивительна огромная скорость, с которой изменяются ментальные, моральные и даже физические данные человека. Но это не нарушает невозмутимость тибетских мистиков. Они утверждают, что семена, из которых взрастают эти совершенно неожиданные преобразования, есть во всех людях, и до момента преобразования у них просто не было условий, благоприятных для роста и плодоношения.

Посвященный, после мистического посвящения, должен с самого начала взрастить в себе проницательность и способность к спокойному и беспристрастному созерцанию [15]. Он будет способен обрести мастерство согласно естественным склонностям и мимолетным устремлениям. Не нужно никаких обычных навыков, чтобы успешно следовать по пути довольно рискованного обучения, которому подвергаются некоторые ученики, состоящего в глубоком переживании самых различных страстей. Речь идет о том, чтобы войти в огонь и не обжечься. Крайне необычны тесты, которые ученики выполняют по совету своего духовного наставника или побуждаемые желанием доказать свои возможности, и результат их — почти невероятные возможности управления собой, особенно в том, что касается плотских инстинктов.

Ученику также рекомендуют наблюдать за действиями, которые он совершает, за пробуждением в себе мыслей и ощущений, соблазнов и отвращений, пытаться обнаружить их причины, затем причины этих причин и так далее.

Медитация, напротив, может привести к цепочке последствий, допускающих последующие материальные или ментальные действия.

На основании всего этого легко заметить, что тайными или мистическими методами ламаисты на самом деле называют позитивный психический тренинг. На самом деле они рассматривают спасение не как дар божества, а скорее как трудное завоевание. Средство достижения спасения они расценивают скорее как науку.

Глава II

Духовное наставничество

Точно так же, как мы идем к преподавателю, когда желаем изучить математику или грамматику, так и для тибетцев естественно обратиться за помощью к мастеру-мистику, когда они желают приобщиться к духовным техникам.

Санскритское слово «гуру» — название духовного наставника, и тибетцы так же используют это иностранное для них слово в своем словаре. В беседе же, однако, они говорят: «Мой лама» — притяжательное прилагательное, понимаемое как описание отношений между мастером и учеником.

Хотя жители Тибета платят за сообщенное им знание предельным уважением и помощью в материальном плане, в их стране редко можно найти слепую веру в гуру, столь привычную в Индии.

Миларепа, поэт-отшельник, был исключением, но примеры такого пламенного восхищения и преданности своему мастеру являются чрезвычайно редкими.

Несмотря на многие гиперболы, используемые в речи по отношению к учителю, почитание учителя тибетским учеником в действительности относится скорее к знанию, хранителем которого является мастер. За немногими исключениями, ученики отлично знают о недостатках «их ламы»[16], но уважение к нему не позволяет им поделиться теми открытиями, которые им стали известны. Кроме того, их совершенно не потрясают многие вещи, которые казались бы предосудительными западному жителю.