Тайные учения Тибета (сборник)

Я говорила очень тихо, но старик, по-видимому, расслышал. Он устремил на нас испытующий взгляд и долго меня рассматривал, повторяя вполголоса: «Ниигдже». Потом он отвернулся.

Лошадь отбежала недалеко, но разыгралась, и трапа было трудно к ней подойти. В конце концов ему удалось набросить ей на шею веревку, и тогда лошадка сразу послушно пошла за своим молодым хозяином.

Лама продолжал сидеть неподвижно, устремив глаза на идущего к нам трапа. Вдруг последний остановился, на мгновение замер в сосредоточенной позе, потом подвел лошадь к скале и, привязав ее там, сошел к дороге и направился к ферме. Вскоре я увидела, что юноша возвращается, неся в руках какой-то предмет — издали я не могла разобрать, что именно.

Когда он подошел ближе, «что-то» оказалось деревянной миской, полной простокваши. Трапа не поставил ее перед учителем, но продолжал держать в руке, вопрошая ламу взглядом: «Это то, чего вы хотели? Что мне теперь делать с этой миской?»

На эти безмолвные вопросы лама ответил утвердительным кивком головы, приказывая ученику отдать простоквашу мне.

Второй подобный случай произошел, собственно, не в Тибете, но на пограничной территории, входящей в китайские провинции Кансу и Сзетшуан.

На опушке огромного леса, протянувшегося между Таган и перевалом Кунка, к моей маленькой группе присоединились шестеро путешественников. За этой местностью утвердилась дурная слава — по ней бродили дерзкие тибетские мародеры и, когда путникам не удавалось миновать ее, они старались объединяться, по возможности, в крупные и хорошо вооруженные караваны.

Пятеро из наших товарищей были китайскими купцами, а шестой оказался нгагс-па бон-по — великаном с длинными волосами, замотанными в кусок красной ткани и уложенными в гигантский тюрбан.

Как всегда, стремясь узнать что-нибудь новое о религиозных учениях и обычаях тибетцев, я пригласила одинокого странника разделить наши трапезы, надеясь заставить его разговориться на интересующие меня темы. Великан рассказал: он направляется к своему учителю, магу Бон-по, сейчас занятому совершением большого дубтхаб (магический обряд) на одной из окрестных гор. Цель обряда — порабощение демона, ожесточенно преследующего своей злобой одно из небольших местных племен.

После многочисленных дипломатических околичностей я выразила желание навестить мага. Бон-по, не раздумывая, возразил — это немыслимо, учителя ни в коем случае нельзя тревожить в течение всего лунного месяца, пока совершается обряд.

Понимая, что настаивать бесполезно, я решила схитрить и поехать вслед нгагс-па, когда он распрощается с нами за перевалом. Если я явлюсь без предупреждения, может быть, нам удастся хоть мельком увидеть магический круг и другие ритуальные аксессуары волшебника.

План показался мне удачным, и я приказала слугам получше следить за нгагс-па, чтобы он не вздумал уйти от нас украдкой.

Очень возможно, что слуги слишком громко обсуждали между собой мои действия. Во всяком случае, нгагс-па узнал, какую шутку я собиралась сыграть с его гуру, и предупредил меня, что все мои попытки заранее обречены на неудачу.

Я ответила — никаких дурных намерений у меня нет, я только хочу дружески побеседовать с магом с целью пополнить свои знания, но слугам приказала еще бдительнее сторожить нашего попутчика.

Бон-по не мог не заметить, что превратился в пленника, однако он прекрасно понимал: ничего плохого ему не сделают, а кормят хорошо — последнее тибетцы ценят очень высоко — и он охотно подчинился обстоятельствам.

— Не бойтесь, я не убегу, — сказал он мне. — Вы даже можете приказать связать меня, если вам угодно. Мне совсем не нужно спешить, чтобы известить учителя о вашем приходе. Он уже предупрежден: «Гнайс луг ги тенг ла лэн тангтсар» («Я ему послал весть по ветру»).

Нгагс-па любят хвастать и приписывать себе множество фиктивных сверхъестественных способностей. Поэтому я отнеслась к его словам не внимательнее, чем к обычной похвальбе его собратьев по черной магии.

На этот раз я ошиблась.

Пройдя перевал, мы вступили в альпийскую зону. На этих огромных плато нельзя было найти ни одного удобного местечка для засады, и разбойников нечего было уже особенно бояться.

Китайские купцы, в лесу не отходившие от моих людей ни на шаг ни днем ни ночью, снова обрели самостоятельность и скоро скрылись из виду, погоняя своих мулов. Я приготовилась ехать вслед нгагс-па, уже свернувшему с тропы, как вдруг из-за волнообразной извилины почвы появилась небольшая группа всадников и во весь опор помчалась к нашему каравану.

Подскакав ко мне, они сошли с коней и в знак приветствия преподнесли кхадагс (шарфы служат у тибетцев во всех случаях подношениями в знак вежливости) и несколько кусков масла. Когда церемония вежливости была окончена, один пожилой всадник сказал — великий маг Бон-по послал их просить меня отказаться от намерения посетить его. Ему сейчас никого нельзя видеть, и никто, за исключением одного из получивших известие учеников, не смеет приблизиться к нему там, где он соорудил свой магический круг.