Тайные учения Тибета (сборник)

Белый журавль,
Одолжи мне крылья твои.
Полечу я не дальше Литханга
И оттуда вскоре вернусь.

Там фактически и был обнаружен в области Литханг (Восточный Тибет) ребенок, имевший признаки, необходимые для признания его новым воплощением усопшего Далай-ламы.

Все это — подлинные исторические факты. Причина, по которой я остановилась на них столь подробно, заключается в том, что я могла бы прокомментировать некоторые странности Цаньян Гьяцо. Похоже, что он был приобщен к определенным практикам, которые позволяют — или, возможно, даже поощряют — то, что кажется нам распущенностью. И действительно, это было бы верно в любом другом случае, кроме ситуации с «посвященным» в то исключительное учение, о котором трудно говорить вне рамок медицинского трактата.

Нас вынуждает подозревать, что Цаньян Гьяцо был знатоком этих методов, помимо прочих признаков, очевидно фантастическая история, хотя символизм ее совершенно ясен любому, кто был знаком с этим учением. Вот эта история. Однажды Цаньян Гьяцо находился на верхней террасе своего дворца в Потале, в компании тех, кто был шокирован его распущенным поведением.

«Да, у меня есть любовницы, — сказал он в ответ на их упреки, — у вас, тех, кто обвиняет меня, также есть любовницы, но неужели вы думаете, что обладание женщиной для вас — то же самое, что и для меня?»

После этих слов он приблизился к краю террасы и помочился на баллюстраду. Жидкий поток спустился к фундаменту Поталы и затем «поднялся» к высоко расположенной террасе и возвратился в Великого ламу по тому же самому каналу, из которого вышел.

Тогда великий лама обратился к окружающим:

«Сделайте то же самое, — сказал он, — а если не можете, поймите, что мои отношения с женщинами отличаются от ваших».

Подобная история может показаться пародией на учение, но мы вполне можем поверить, что это — искаженная версия вполне реального события.

Определенный класс тибетских мистиков преподает учение, являющееся наполовину физическим, а наполовину духовным, включая даже такие странные методы, как возвращение в тело изошедшей из него жидкости, которая будет израсходована в сексуальном союзе, или впитывание ее обратно после того, как она была выведена из тела.

В качестве объяснения полезности этих упражнений приводятся весьма любопытные причины. В первом случае это не просто вопрос сохранения внутри себя энергии, которая, по мнению жителей Тибета, содержится в семени, — для отшельников, которые строго придерживаются безбрачия, это естественно — но и возбуждения этой скрытой энергии и затем воздержания от ее расходования. Во втором случае говорится, что энергия, заключенная в сперме, может быть обогащена во время совокупления, элементом женской энергии, которую она впитывает и забирает с собой.

Некоторые люди полагают, что таким образом они могут заниматься своего рода мягким вампиризмом, завладевая психической силой женщин, отмеченных специальными знаками, которых они считают реинкарнацией фей.

Отличительный признак людей, способных к этому странному деянию, состоит в том, что их длинные волосы заплетены в одну косу, спускающуюся по спине. Однако в настоящее время значительное число так называемых налджорп носит эту прическу, «не имея на это права», как сообщил мне один из «инициированных».

Новички тренируются в этой практике, заставляя двигаться жидкость (воду или молоко) по каналу уретры.

Об этом исключительном аспекте тайной науки Тибета можно рассказать очень многое. Однако мы в каждом случае убеждаемся, что, какими бы смешными или отвратительными ни казались нам эти методы, нет ничего непристойного или похотливого в тех, кто начинал увлекаться ими, и при этом эти люди никогда не стремились к достижению чувственного удовольствия.

Индусы знакомы с описанным выше особым учением; мы находим описание подобных методов в различных работах по хатха-йоге. Может быть, жители Тибета позаимствовали эти практики у них через непальцев, с которыми они поддерживали тесный контакт в течение столетий, последовавших после прихода к ним буддизма? Весьма возможно; однако происхождение этих практик — как и всей тантрической системы, с которой они связаны, — все еще остается нераскрытой тайной.

И в Индии, и на Тибете есть люди, кто полагает — и в целом не без оснований, — что термины, используемые при описании этих практичных методов, не слишком хорошо сочетаются с объектами, с которыми они имеют дело. Действительно, у тибетцев есть мистический язык, называющийся «язык дакини», слова которого, позаимствованные из обычного языка, для посвященных имеют совсем другое значение.

Таким образом, непонятно, будут ли более правы те, кто заявляет, что образная интерпретация — это единственно подлинная. Они принудительно очищают и возвышают до духовной доктрину, которая первоначально была очень материальной. С другой стороны, возможно также, что приверженцы грубых, материальных методов снизили доктрину, которая первоначально была духовна по своей сути.