Тайные виды на гору Фудзи

Вот ведь гадина какая. Генеральный Экзекьютив.

Когда я прочитал эту бумагу, я даже не разозлился. Мне лишь сделалось грустно от хитрожопой людской подлости – хоть я давно к ней привык, все равно иной раз удивляла. Было видно, что и в этих обстоятельствах Дамиан ищет способ украсть денег. Особенно на седьмом пункте – где звезды, там всегда комиссионные и все такое. Не будет ему седьмого пункта точно.

Я позвонил Ринату, чтобы узнать, что он думает по поводу этого документа. Как ни странно, Ринат был настроен позитивно.

– Нормально, Федь, – сказал он. – Логика есть.

– Полагаешь?

– Угу. Подход правильный. Когда я был маленький, у нас в ауле одна старая женщина от колдовства лечила. Если кого сглазили там, приворожили или прокляли. Она говорила, что этим занимаются бродячие души, а они очень брезгливые. И если обливаться свиной кровью с ослиной мочой, то оставят в покое… Многим помогало.

– Чего ты не попробуешь? – спросил я.

– Да я пробовал. Даже дочку ее выписал, она теперь тоже знахарка. Пять дней на палубе свиной кровью обливался. В резиновой ванне. Не помогло. Только Юрке не говори, смеяться будет.

– Ну да, – сказал я, чтобы сказать хоть что-нибудь, – он еврей, а у них есть этот пунктик насчет свинины…

Ринат вздохнул.

– Кстати, насчет свиней. Как тебе Дамиан написал – «авраамические традиции» или «ибрагимические»?

– Ибрагимические, – ответил я. – Самого удивило.

– Значит, он экземпляры перепутал. Тебе мой попал. В моем «авраамические».

– Во как. Он прямо зональные версии клепает.

– Ну, – усмехнулся Ринат. – Я, кстати, думаю, что мне свиная кровь не помогла именно из-за зональности. Это ведь типа шаманизм. А от буддийской болезни лечиться надо буддийскими методами. Так что Дамиан дело предлагает. В верном направлении мыслит, понимает контекст. Я, как эту презентацию прочел, даже лучше себя почувствовал. Подписываемся, Федя, подписываемся. Или ты лучше что-то нашел?

– Да какое там, – ответил я. – Мне только обидно, что он и тут на нас нажиться хочет.

– Надеется, конечно, попилить, – согласился Ринат. – Ясно как пень. Ну а кто тебе сейчас без пилы что-то делать будет? Даже Юра прочел и одобрил. А он на Дамиана самый злой.

Ринат, как всегда, был прав.

– Ладно, – сказал я, – вхожу.

Помню нашу встречу у Рината через несколько дней.

В багровых лучах морского заката мы стояли на корме огромной яхты, обнявшись за плечи, как три морячка перед последним боем. Я не знаю, что думали Юра с Ринатом, но хорошо помню собственные мысли.

Нас ждало падение в пучину. В этом присутствовало мрачное римское величие, и в серьезных объемах. Но вот надежды, что пучина нас излечит, увы, было мало.

Ужас заключался в том, что постигнутое нами не было кошмарным глюком, от которого можно прийти в себя и опомниться. Это была правда, она же истина – предельная ясность по поводу сути человеческого существования. Как можно развидеть солнце в полдень? Только в еврейском анекдоте, но туда нас с Ринатом, увы, не мог взять даже Юра.

И все-таки я верил, что мы сможем.

Маркс сказал, нет такого преступления, на которое не пойдет капитал ради трехсот процентов прибыли. Завистливый и ехидный содержанец был этот Маркс. Никто сегодня не пойдет на преступление ради трехсот процентов. Какой смысл, если потом конфискуют все четыреста – опричники только повода ждут.

Но нет такого секретного сирийского подвига, которого убоится бизнесмен для сохранения нажитого. А то, что нажитое – это не всегда собственность, а иногда и сам собственник, Ринат объяснил очень хорошо. Впрочем, это и нищеброды понимают.

«Мои года, мое богатство…»

Ринат определенно был самым мудрым из нас – не зря ведь он поднялся по лестнице инсайтов выше нас с Юрой. И теперь его, видимо, уже прохватывал сквознячок ужаса от того, что угадывалось за горизонтом, поэтому он и согласился так быстро на предложение Дамиана.

Ничего лучше в запасе у нас и правда не было.

Дамиан получил отмашку – и обычный карт-бланш. От испуга он стал работать четко, как челнок в швейной машинке.

Через несколько дней мы вылетели в Кералу.

***

Началась новая жизнь.

Я просыпался около полудня – чтобы любой съеденный после этого кусок сразу падал в копилку греха. Моя кровать была под самым потолком, и я поднимался осторожно, стараясь не треснуться лбом о потолок.

По резной сандаловой лестнице со слониками и целящимися из лука арджунами я спускался на пол спальни и с отвращением натягивал индийское белье.

В Варанаси, понятно, не шьют ничего для бутика Hermés: я подозревал, что дешевый и неудобный местный хлопок служит в основном для обряжения покойников перед кремацией. Материал был такого низкого качества, что у Рината даже началось раздражение кожи, но он не сдавался и все равно носил эту дрянь.

Белый халат из Варанаси злил не так сильно – я выбрал самый большой размер, и он касался тела только в нескольких точках. Белый зонт с сандаловой ручкой – тоже из Варанаси – служил защитой от солнца, которое в полдень уже пекло. Иногда его носила надо мной хорошенькая полная филиппинка, приписанная к моей вилле – местных мы старались не привлекать.