Тайные врата

– Да, прекрасно. Поезд пришел вовремя. И ехали через заснеженные поля. Ваш TGV – такое чудо! Правда, Дэн?

В силу необходимости Катрин называла меня по имени. Но попытка оживить беседу провалилась. Бландин Костелло вставила реплику:

– Чудо, несомненно, только вот американцы у нас так ни одного и не купили.

За иронией я уловил негатив, который французы порой испытывают к моим соотечественникам.

– Да, знаете, американцы ничего не понимают во французском гении! – вежливо ответил я, отпивая колу.

Бландин Костелло запротестовала:

– Гении? Вы считаете TGV гениальным? Доехать до Парижа в два раза быстрее? Мне лично плевать на возможность доехать до Парижа в два раза быстрее! Чем реже я туда езжу, тем лучше себя чувствую! Французский гений – это не TGV. Это Шатобриан, Виктор Гюго, Матисс…

– И Ленотр, – добавила Катрин.

– Так считал мой муж…

Но шведская хранительница ухватилась за возможность продолжить тему разговора:

– Что ж, мадам Костелло, я благодарю вас, что приняли нас в таких обсто…

– Ничего, мы уже говорили об этом по телефону. Знаете, Мишель был бы рад, если бы вы приехали повидаться с ним пораньше.

– Знаю, мне ужасно жаль. Это был очаровательный человек. Великий исследователь. Я познакомилась с ним два года назад на конгрессе, и на меня огромное впечатление произвели его труды.

– Было бы вас больше, тех, кто интересуется работой Мишеля! Он был такой тонкий. Потрясающий исследователь. В последние месяцы он вплотную подошел к решению. Но болезнь помешала… Время решало все, ведь он не мог больше ходить в сад. Знаете, он понемногу терял зрение.

– Нет, я не знала, – пробормотала Катрин.

Воцарилось неловкое молчание. Бландин Костелло поднялась с явным раздражением. Я почувствовал, что Катрин не стоило уходить от сути дела.

Наша хозяйка, подойдя к камину, внезапно повернулась ко мне:

– А почему вы интересуетесь Версалем?

Пора рассказать, как я страстно увлекаюсь королями Франции, о вопросах, о планировке парка, о сомнениях по поводу положения Аполлона, о поездке в Стокгольм. И о том, что стало уже навязчивой идеей: «Вписал Ленотр в расположение сада математическую формулу, доказывающую существование Бога, или нет?»

И я начал говорить. Едва я произнес фразу «божественная теорема», как Бландин Костелло вздрогнула.

– Так вы знаете про формулу! – сказала она, глаза ее забегали, словно она внезапно испугалась, что нас подслушивают. – Но муж говорил, что никто не знает… Он не хотел о ней говорить! Даже со мной: он никогда не показывал мне саму формулу. Говорил, что…