Тайные врата

Интернет тоже работал как обычно. Срыв в прошлый вторник, который журналисты окрестили «черныйвтор-ник. сот», подавался сейчас как простая случайность. Никто не видел в нем основополагающего события, проложившего дорогу террористам к любому компьютеру на их выбор. Специалисты предполагали, конечно, что некая террористическая организация нашла способ зайти на центральные серверы некоторых уязвимых сайтов, но, кажется, никто не понимал, что все компьютеры мира были открыты для группы фанатиков, которые могли взять Сеть под свой контроль, когда пожелают. Ни средства массовой информации, ни власти не располагали нужной информацией.

И прежде всего, кто организатор происходящего? Этот вопрос всплывал постоянно, и журналисты давали микрофон каждому, кто хотел на него ответить.

Появился свидетель, который предложил поискать, кому это выгодно, и дал понять, что первым, кто получал выгоду от ситуации, была «Контролвэр», которая могла иметь львиную долю от общей паники всего за несколько месяцев до выхода Shadows 10.0 – «безупречной» операционной системы, о чем было объявлено год назад.

– Какой парадокс! – кричал по CNN какой-то фанат «Эппл».

Shadows явили свою уязвимость на весь мир, а теперь надо снова довериться «Контролвэр» и поставить новый безупречный продукт? Парадокс какой-то!

Финансовый аналитик, хорошо известный на Уоллстрит, подтвердил, что компания, основанная Дэном Бареттом, могла неплохо нагреть руки на этом деле. Паттмэн, у которого потом брали интервью, ничего не сказал про backdoor.

«Сегодня не существует системы, безупречной абсолютно, на сто процентов», – вот что, по сути, сказал он.

И продолжал на сленге Баретта, вполне готового сделать заявление в кризисной ситуации: «Я хочу передать наши сожаления и самые искренние извинения компаниям, ставшим жертвами взлома. „Контролвэр“ не только отказывается от любой ответственности за преступные срывы. Я заявляю, что мы сами находимся под постоянными атаками, цель которых – сорвать ускоренный выход Shadows 10.0».

Эмма сидела лицом к экрану и не отрывала глаз от лица Паттмэна, пытаясь уловить нечто выдававшее его двуличие. На нем был легкий костюм, галстук повязан немного криво. Он говорил торжественно, стоя перед своим кабинетом, и его лицо казалось не таким усталым, как на похоронах Дэна, показанных несколько секунд назад, лишь несколько капель пота на лбу выдавали напряжение.

– Я не понимаю, – внезапно сказал Гранье, подходя к Эмме со стаканом в руке. – Вы смогли найти штаб пиратов, а инженеры «Контролвэр» не смогли? На них ведь тоже производились атаки? Но ведь видно, откуда идет атака, верно?

– Не всегда… Пьер нашел их не потому, что смог проследить путь музыкальных файлов, а потому, что у них есть ключ от backdoor…

– Вы нашли пресловутый ключ и ничего не сказали! Поздравляю! Да вы настоящие… как это слово, хакеры, да? Хакеры высшего класса! Ну так вы звоните Паттмэну и даете ему ключ? И все решено?

Гранье опять задел больную точку. Паттмэн. Даже если Паттмэн стоит у начала атак и если он активировал открытие backdoor, этот шанс не больше, чем один к десяти, но они все равно не станут рисковать и не скажут, что у них есть дубль кодового ключа.

– В отличие от Дэна я никогда не любила Паттмэна, – призналась Эмма. – Этот человек всегда казался мне…

– Хотите портвейна? – Жан-Филипп обладал даром перескакивать без всякого перехода от одной мысли к другой. Он спрашивал, не выслушивая ответы.

Эмма поблагодарила его за предложение: стакан портвейна успокоит нервы, может, прояснит происходящее.

Она залпом выпила все, что принес Гранье, а поскольку он оставил бутылку на низком столике, наполнила себе второй стакан.

Гранье сидел молча, с виски в руке он равнодушно созерцал картинки Центрального парка, разрушенного аварией. Ужасное зрелище. Северные леса сгорели. Рэмбл тоже. Виднелись обугленные ветки черных американских вишен, кленов, цератоний – сотен растений. Старый ньюйоркец оплакивал перед камерами исполина парка – английский вяз, посаженный в 1860 году. Гранье неожиданно загоготал:

– Французы отреагировали точно так же, когда во время урагана тысяча девятьсот девяносто девятого года упал дуб Марии-Антуанетты… Можно было подумать, что разразилась национальная катастрофа! Потом мертвое дерево поставили перед Большим Трианоном, и люди становились в очередь, чтобы прикоснуться к нему, как к святым мощам! Это очаровывало вашего друга Дэна, когда мы ходили туда…

– Тише! – перебила его Эмма.

Она смотрела телевизор. Катастрофа в Центральном парке казалась ей почти столь же символичной, как атака на Мировой торговый центр, хотя пока она принесла не так много смертей. Две трети легких Нью-Йорка погрузились в дым. Сохранились нетронутыми только посадки рядом с озером. В огне погибли минимум четыре человека – люди, пришедшие помогать спасателям.