Тайные знаки

Что-то заставило ее посмотреть в небо. Там, в прорехе облаков, на фоне глубокой синевы сверкала маленькая серебрянная стрелка… 

«Как хочу, так и буду стоять!»

— Если тебе трудно нести твой мешок, — сказал Эдик, когда они ехали по кишке эскалатора, перемещаясь из самолета в здание аэропорта. — Я могу помочь.

— Да нет, — хрюкнула Стрельцова. — Пока справляюсь. Не вижу причины. Хотя спасибо, не посчитай это феминизмом…

— Это глупости все… феминизм, не феменизм, — вздохнул Эдик. — Короче, я предложил…

— Спасибо, — Катька поправила рюкзак. Драный, без замка, рюкзак из итальянского кожезаменителя. И перехватила поудобнее сумку.

Транспортер вывел прямо к карусели раздачи багажа. Бамбук, танцоры и клавишник кинулись ловить свои баулы. Гитарист с барабанщиком удрали вперед, и Репеич рявкнул им, чтобы они притормозили.

Гитарист остановился и, достав из кармана сигареты, вытащил одну из пачки и сунул за ухо.

Бамбук появился откуда-то с пустой металлической телегой.

— Что стОит? — неуверенно спросил один из танцоров.

— Даром, — процедил Митяй за его спиной.

— А наши все равно содрали бы… — заметила злорадно Катька.

— Наши? Да… — согласился Эдик. — Содрали бы.

Таможню они прошли, почти не заметив. Погранец проштамповал паспорта собранные кучей, не глядя. На выходе из всей этой кутерьмы «Роботы» ждали гладкие, стильные элегантные французы. Они элегантно поздоровались, элегантно оценили прибывшую бригаду. Один из них элегантно заменил сигарету гитариста на местную. Так заменил, что гитарист довольно расплылся, а потом задумался.

Бригада спустилась на подземную парковку и остановилась около трех блестящих новеньких машин. Впрочем, тут все машины выглядели новенькими.

— Мадмуазель! — улыбнулся Стрельцовой один из французов, забрал у нее рюкзак и сумку и закинул все в багажник.

Потом другой француз на ломаном русском объявил:

— Есчо тр-р-ры чэлэвэк сьюда!

Эдик первым кинул свою маленькую сумку, потом барабанщик и гитарист.

— Поверни ноги! Гочподи! — сказал Репеич, подойдя к Катьке. — Терпеть, гочподи, не могу, когда люди так стоят.

— Как?! — удивилась Катька.

— Так, как ты, гочподи! Носками внутрь.

— Э-э-э… — протянула Катька оторопело. В Москве за Репеичем не замечалось такой вони.

— Не «э», а поверни!

Лабухи и танцоры повернулись к скандальчику.

— Это не входило в условия контракта! — оскалилась Катька. — Как хочу, так и буду стоять!

— Да ладно тебе. Насри! — посоветовал тихонько Эдик.

— Уволю!

— Пжалст! — дерзко заявила Катька, но внутри ей стало гадко.

— Да, гочподи! — Репеич окинул Стрельцову презрительным взглядом.

Он хотел сказать что-то еще, но заказчики намекнули, что пора ехать. Сказали они все это вежливо и учтиво, но Репеич все равно почувствовал себя шавкой. Было видно по тому, как он надулся.

В город ехали на нескольких машинах. Катька оказалась на одном сидении с Эдиком.

— Ну что! Схлопотала! — подковырнул ее басист.

— Иди ты! — улыбаясь, рявкнула Стрельцова. — Играть сначала научись!

— А ты задницу лизать! — парировал Эдик.

— Это пусть там танцоры с Бамбуком лижут, что хотят! — огрызнулась Катька.

— Во-во! — ухмыльнулся барабанщик.

Гитарист оглянулся с переднего сидения:

— О чем это вы?

— Да так! О всякой байде! — Барабанщик ткнул гитариста в плечо. — Чего тут выпить путевое бывает? Виски? Джин?

— В Париже надо пить абсент, — тихо сказал Эдик.

— А чего это такое, абсент? — спросила Катька заинтересованно.

Эдик улыбнулся.

Гитарист опять задумался и прозмеил через пару минут:

— Пидарасы эти французы! Гля! Они даже, гля, обидеть не могут! Дауны херовы! Как он мне сигарету сунул! Ну что, гля, трудно было, гля, ему меня козлом обозвать? Так и дал бы по роже! Ненавижу!

И он треснул кулаком в спинку переднего сидения.

— Угреба! Оборотень, нишкни! — повернулся к нему барабанщик.

— Sigarette? — с вежливой учтивостью спросил француз и протянул открытую пачку «Голуаз».

— Спасибо, я потом, — сказал смущенный гитарист и, и взяв сигарету, сунул ее за ухо.

Лабухи затихли. Стрельцова отвернулась к окну. И вдруг удивилась, Эдик сидевший между ней и гитаристом словно испарился или превратился в чемодан. Она даже оглянулась чтобы проверить.

— Да? — с готовностью улыбнулся басист.

— Мне показалось, что ты исчез, — рассмеялась Стрельцова.

— Да. Я на пару минут стал Парижем, — улыбнулся Эдик.

Катька покачала головой и почему-то достала ключ от последней квартиры. Вообще-то она еще собиралась туда вернуться. Там был очень ценный хозяин. Ценность его была в том, что деньги он просил нерегулярно и не лез в моральный облик жилицы, что было немаловажно. Иногда у Катьки собирались такие приятели, что с утра и самой ей было иногда не ловко. Но что поделаешь? Музыканты — веселые люди.

Это был странный ключ. Замок в квартире стоял, наверное, со сталинских времен. И ключ был не маленький и плоский, с множеством пропилов (как все нормальные ключи), а большой, из трубки, на конце которой был металлический «петушок». Катька почему-то поднесла его к губам и свистнула в дырочку.