Тайный агент Её Величества. Книги 1-5

– Ваши успехи в освоении немецкого языка прямо-таки ошеломляют, – говорил ей князь, сворачивая блин в трубочку и откусывая от него изрядный кусок. – Настоящий южно-баварский акцент! Я восхищаюсь… Но скажите честно, как поживает при этом тюркско-татарский, которому вы отдали столько времени в Крыму?

– Не знаю. Мой учитель немецкого любил поговорку: если вы делаете от языка один шаг, то он от вас – обязательно два…

– Анастасия Петровна, не скромничайте!

Она задумалась, держа чашку чая.

– Нет, правда. Но бывало, я повторяла про себя разные слова и фразы, изречения из Корана.

– Например?

– Ну вот хотя бы: «Алла яхшы куньлерге еткизсин» – Дай нам Бог дожить до хороших дней.

– Пек яхшы, – он одобрительно кивнул.

– Ола биле…[84]

Анастасия внимательно смотрела на Потемкина. Светлейший никогда ничего не говорил просто так. Да и Турчанинов, вручая ей премиальные за доктора математических наук Отто Дорфштаттера, вспомнил вдруг о первых их встречах в Херсоне, когда она готовилась к поездке в Крымское ханство. Статский советник с улыбкой описал Аржановой, как секретная канцелярия по ведомости из арсенала передавала «ФЛОРЕ» огнестрельное оружие, а она, по свойственному ей упрямству категорически отказывалась брать армейские пистолеты, действительно мало подходящие для женской руки.

– Кто бы спорил, Вена – это прекрасно, – продолжал князь. – Однако у нас вы начинали как специалист по Востоку и, кажется, попали в самую точку. К сожалению, список таких людей по-прежнему невелик. Обучение их весьма затруднительно, а задания слишком сложны и опасны.

– Вы хотите сказать, будто именно я должна снова…

– Душа моя, при чем здесь слово «должна»?

– Но ведь я подписала присягу.

– Присяга в нашем деле – еще не все, – Потемкин улыбнулся. – Разве вы служите в Ширванском пехотном полку и идете на штурм крепости под барабан, при строгом взгляде офицера и с ружьем наперевес? Нет, конечно… Мне бы очень хотелось, чтобы новый проект глубоко заинтересовал вас. Но прежде всего – лично…

Светлейший склонился к Анастасии, нежно целуя ей руку, и надолго задержал у своих губ кончики ее пальцев. «Разумеется, все было лично, и настолько лично, что дальше уж и некуда!» – думала она и не отводила взгляда от его лица. Единственный здоровый правый глаз князя мерцал прозрачным голубым цветом, и это походило на колдовство.

Да, действительно сугубо лично, и она, в сентябре 1780 года отплыв на купеческом корабле в Крым, вкатила пулю из любимого дорожного пистолета «Тузик» прямо в голову черноморскому пирату-турку. Только лично, и она, прибыв в Гёзлёве, бесстрашно поскакала на своем жеребце Алмазе в степь искать тайные татарские колодцы. Всего лишь лично, и она, уже перебравшись из Гёзлёве в Бахчисарай, сумела проникнуть в ханский дворец, чтобы очаровать там Шахин-Гирея и его третью жену юную красавицу Лейлу. Слишком лично, и она выдержала пытки в караван-сарае близ деревни Джамчи…

Совершенно безумная череда событий. Происходили они довольно быстро, а все оттого, что однажды таким же приятным утром, сидя с князем за завтраком совсем по-семейному, в ответ на необычное предложение губернатора Новороссийской и Азовской губерний она, словно восточная женщина из какого-нибудь гарема, покорно ответила: «Слушаю и повинуюсь, мой господин!»

Глава третья Синие тени в красной комнате

Тряся тщедушного чухонца-привратника, как яблоню, Глафира задавала ему вопросы и требовала немедленного ответа. Вопросов у нее было много: куда уехала ее высокоблагородие госпожа подполковница? когда она вернется? где ключи от конюшни и каретного сарая? есть ли сейчас лед в леднике? почему он, нанятый в услужение, спит целый день на сундуке в прихожей и ведать ничего не ведает?

Чухонец, плохо понимавший по-русски и за пять дней пребывания в особняке архитектора Земцова привыкший к совершенно безмятежной жизни, наконец, сообразил, в чем дело и кто такая Глафира. Он безропотно отдал ей связку ключей. Но горничная все равно его не отпускала. Тогда несчастный принялся объяснять, что приказывала ему делать молодая хозяйка и что не приказывала, а напоследок даже высказал ряд предположений о ее нынешнем местонахождении.

В разгар этой взволнованной беседы входная дверь широко отворилась, и в проеме возникла высокая и тонкая фигура женщины в казакине, платке и с берестяной корзиной в руках.

– Ты кого здесь ищешь, сударка? – горничная, стоя против света, щурила глаза, но разглядеть лицо вошедшей не могла.

– Глафира! – раздался в прихожей радостный возглас Анастасии.

– Ах, матушка вы наша голубушка барыня! – всплеснула верная служанка руками. – Какое же одеяние на вас? Кабы не до голосу, так и сроду бы не признала… Простите рабу свою неразумную!

С этими словами Глафира бросилась в ноги к Аржановой, стукнула лбом о пол, схватила край господского казакина и поцеловала. Анастасия заставила горничную подняться. Со слезами на глазах они рассматривали друг друга и обменивались бессвязными репликами.