Тайный агент Её Величества. Книги 1-5

Статс-секретарь императрицы просил молодою женщину не беспокоиться. Он коротко обрисовал ей биографию дипломата. В ней была история, сходная с проишествием, пережитым Анастасией в Крыму в октябре 1780 года. Если Аржанову завела – вольно или невольно – в западню, устроенную османской разведкой, третья жена хана юная красавица Лейла, то Веселитского выдал командиру турецкого десанта в Крыму сераскеру Али-бею хан Сахиб-Гирей. Произошло это в июле 1774 года. Турки, в нарушение всех международных законов о дипломатической неприкосновенности, на глазах у посла умертвили его охрану и слуг, разграбили дом, а самого, заковав в кандалы, бросили в зиндан – глубокую яму, вырытую в земле.

Но мусульмане немного опоздали.

Суворов вместе с Каменским уже нанесли очередное сокрушительное поражение турецким войскам в битве при Козлудже. Султан запросил мира, и Кучук-Кайнарджийский договор был подписан очень быстро. Вместе с этим Екатерина II послала в Стамбул энергичную и гневную ноту. Она сообщала побежденным, что таким действием они нанесли России оскорбление, и требовала немедленно освободить Веселитского. Через три месяца турки отпустили пленника. Ничего они от него не добились. Хотели же, по своей традиции, одного: чтобы принял он ислам да выдал русские секреты, ему известные.

Рассказ впечатлил Анастасию.

Пусть облик, манеры и привычки этого человека оставались ей неизвестными, но его характер она теперь хорошо себе представляла. Она восхищалась им, ибо видела главные его качества: верность присяге и профессиональному долгу, несгибаемую волю и бесстрашие. Государыня повелела, и Веселитский в декабре 1780 года вернулся в ту страну, где выдержал сильнейшие испытания. Он не держал зла на туземцев, чье вероломство едва не стоило ему жизни.

Он надеялся, что в этом народе есть и другие люди. Надо лишь дать им власть, помочь обрести силу, привить правила иного, цивилизованного обихода…

В сонной, пыльной Ак-Мечети, лежащей посреди степи в ста пятидесяти верстах к югу от Чонгара, они легко нашли магазин Микиса Попандопулоса. Как и другие заведения греческого коммерсанта, он располагался в центре города и вид имел фешенебельный: зеркальные витрины с надписями, наведенными сусальным золотом, полированные двери из дуба, с литыми бронзовыми украшениями. Сам грек за те полтора года, что они не виделись, совсем не изменился. Маленький толстый человек, живой, как ртуть, не вышел, а прямо-таки выкатился им навстречу, сияя улыбкой. Он отвесил общий поклон и затем с чувством поцеловал руку курской дворянке:

– Фесьма лат! Фесьма счастлиф, госпожа Алжанофа, фитэть фас снофа ф Клыму и ф тоблом стлафии!..

Выговор Микиса Попандопулоса был просто невероятным, вместо буквы «в» он произносил «ф», вместо «д» – «т», вместо «з» – «с», вместо «р» – «л». Потому речь его иногда напоминала курлыканье птицы. Однако это не мешало Микису говорить много и быстро. Владел он не только русским языком, но и армянским, и тюркско-татарским, и естественно, – греческим. При таких познаниях, при своем веселом нраве, общительности и умении найти контакт с любым собеседником, он стал сущей находкой для секретной канцелярии губернатора Новороссийской и Азовской губерний светлейшего князя Потемкина. Канцелярия приступила к созданию сети собственной агентуры в Крымском ханстве в начале 1777 года, при воцарении там молодого хана Шахин-Гирея. Микис дал согласие быть негласным помощником русских.

Выдающуюся роль сыграл он в важной внешне-политической операции, задуманной Потемкиным, – в переселении крымских христиан – греков, армян и грузин, всего чуть более 30 тысяч человек, – на берега Азовского моря, в Россию. Операция прошла успешно. После нее Попандопулос сделался резидентом русской разведки на полуострове, удачно сочетал коммерческую деятельность со шпионской.

Усадьба, которую он снял для Аржановой, находилась на южной окраине Ак-Мечети, недалеко от тракта, ведущего в Бахчисарай. Предполагалось, что путешественники проведут здесь дней пять, отдыхая после долгой дороги. Но Попандопулос огорошил их сразу, не дав пригубить даже чашки с черным, густым кофе:

– Нэтафно тут плоисошли события очень сельесные…

– Шахин-Гирей убит? – спросила Анастасия, поставив чашку обратно на стол.

– Нет. К счастью, он жиф. Пока…

– Что значит «пока»?

– Ф настоящее флемя. А тальше – неисфестно. Его сталший блат Бахатыл-Гилей с отлятом ф пятьсот наемникоф фысатился около Келчи и тепель итет к голоту Кефа[98].

– Зачем?

– Они хотят сместить Шахин-Гилея с тлона. Хотят фыблать себе нофого хана, Бахатыл-Гилея.

– Но это открытый мятеж! – воскликнул Мещерский.

– Та, – печально согласился с ним греческий коммерсант, – Софелшенно отклытый. Бесо всякого плитфолстфа…

Наступило тягостное, долгое молчание.