Тайный архив Корсакова. Оккультный детектив

– Именно. Вы сейчас наблюдаете феномен, известный как «призрак Пеппера». – Купаясь во всеобщем внимании, Корсаков вновь перешел на менторский тон: – Он был очень популярен в британских театрах пару лет назад, но у нас так и не прижился. Разве что в качестве диковинки для развлечения гостей. Вероятнее всего, поэтому его и обустроила баронесса Ридигер. Фокус дорогой, но уникальный. Как центральный пункт включения газового освещения. В духе хозяйки дома, очевидно. Это, – Владимир постучал по зеркалу, – просто стекло, пусть и способное отражать при определенном освещении. За ним – точная копия комнаты, в которой мы находимся. А где-то чуть в стороне находится абсолютно обыкновенная дама, из плоти и крови, которая и отражается сидящей в кресле [22]. Ротмистр разбудил этого «призрака», когда зажег газовое освещение в доме. Где-то здесь скрыт механизм, открывающий дверь, но, боюсь, у нас нет времени его искать. Сергей Семенович, раз ваш интеллект нам не пригодился, то, может быть, поделитесь физической силой?

Корсаков приглашающе кивнул в сторону зеркала. Решетников, скрипя зубами, взялся за ближайший стул. Явно представляя на месте зеркала издевательски ухмыляющегося Корсакова, околоточный со всей силы ударил по стеклу. С громким треском оно разбилось, открыв проход в тайную комнату. Аккуратно, стараясь не оцарапаться об осколки, четверо мужчин проникли в зазеркалье. Владимир оказался прав: в углу комнаты, частично отгороженная еще одним стеклом и под ярким светом газового театрального фонаря, в кресле находилась молодая рыжеволосая женщина в темно-зеленом бархатном платье с длинными рукавами и в перчатках. Глаза ее были закрыты. Владимир коснулся ее запястья, а затем резко потребовал:

– Постольский, саквояж, пожалуйста!

Павел так и выступал при нем в роли носильщика. Корсаков извлек очередной флакон, на этот раз – с нюхательной солью, и поднес его к лицу женщины без сознания. Спустя несколько секунд она встрепенулась, открыла глаза и с ужасом взглянула на обступивших ее мужчин, инстинктивно вжавшись в спинку кресла.

– Амалия, тихо, все хорошо! Ты в безопасности! – успокаивающе зашептал Корсаков.

– Что?! Кто вы?! – пролепетала женщина.

– Владимир Корсаков. Мы познакомились на пятницах у Полонского [23], помнишь? Играли в шахматы у «Доминика»? Ездили в загородный сад? Ну?

– О боже, Володя! – Из глаз Амалии брызнули слезы, и она бросилась Корсакову на шею. Нораев спокойно изучал плачущую женщину, Постольский вежливо отвернулся, а Решетников, презрительно фыркнув, вышел обратно в зеркальный проем. Наконец Амалия отстранилась от Корсакова и вытерла слезы.

– Господа, позвольте представить вам мадемуазель Амалию Штеффель, – излишне церемонно, чтобы скрыть смущение, сказал Владимир.

– Очень приятно, поручик Постольский, к вашим услугам! – стукнул каблуком Павел.

– Ротмистр Нораев, – сухо представился офицер. – Госпожа Штеффель, вы можете сказать нам, что здесь произошло?

Амалия ответила не сразу. Она закрыла глаза и начала мотать головой, будто пытаясь что-то вспомнить.

– Сударыня, если вам требуется время… – неуверенно начал поручик Постольский.

Его голос словно вывел Амалию из транса. Ее глаза распахнулись, а лицо исказила гримаса ужаса. Она зашептала:

– О, нет-нет-нет-нет-нет, нам нужно бежать отсюда, сейчас же! Оно найдет нас!

– Кто найдет? – не понял Нораев.

– Я все расскажу, только, прошу, уведите меня отсюда!

– Сударыня, боюсь, что пока мы не узнаем, что произошло с другими гостями, никто из нас этот дом не покинет, – сказал Нораев.

– Да, кстати, про других гостей… – пробормотал Корсаков, переглянувшись с поручиком. Они не успели сказать Нораеву о находке в гостиной.

– Они все мертвы! И если мы сейчас же не уйдем отсюда, то последуем за ними! – шелестящим шепотом объявила Амалия.

XI

17 октября 1880 года, ночь ритуала, Санкт-Петербург, Большая Морская улица

Амалия металась, не разбирая дороги, безнадежно заблудившись в коридорах и залах пустого особняка.

Тварь гнала ее, словно хищник – добычу. Мертвое тело, почти мумифицированное, не должно было двигаться с подобной прытью. Однако, как быстро ни бежала Амалия, существо, которое они призвали из зазеркалья, постоянно было где-то рядом. Медиум слышала его хриплое дыхание, уже само по себе вселявшее ужас своей неестественностью, ненужностью – трупам не нужно дышать. Но тварь об этом, похоже, не подозревала. Или… или существо, приводящее в движение истлевшие суставы, пыталось имитировать человеческие повадки. Просто по привычке.

И этот звон… Чистый, детский, наивный звон маленького колокольчика, подаренного дочери любящим отцом, сейчас предвещавший приближение не-мертвой и не-живой твари.