Тайный бункер абвера

– Наш новый доктор рекомендовал выдать усиленный паек в связи с похолоданием. На ужин – хлеб с постным маслом.

Она ухватила одной рукой сразу несколько ломтей из ведра и отдала стоящим военнопленным. От Шубина не укрылось, как небрежным движением Свистельникова сунула кусок, который лежал у железного края и был особо щедро сдобрен маслом, хмурому высокому мужчине, который стоял у крайних нар. Тот схватил и почти мгновенно по-собачьи откусил большую часть серой массы. Со всех сторон к ведрам тянулись руки, но Мария Трофимовна методично раздавала, называя фамилии и количество выданного хлебного довольствия. Когда ведра опустели, женщина кивнула жующим и чавкающим заключенным:

– После ужина отбой.

Они с Шубиным направились к выходу, прошли мимо часовых. Одна из девушек не утерпела и жалобно протянула:

– Как вкусно пахнет масличком, ох, сейчас бы с солью кусочек.

Второй голосок подбодрил ее:

– Ничего, завтра утром после смены картошки дома наварим, наедимся до отвала.

Когда они отошли от деревянного здания на приличное расстояние, Шубин уточнил:

– В остальные бараки не пойдем?

– Быстро вы все схватываете, товарищ Шубин, – усмехнулась женщина. – Да, этот паек только для офицерского барака. Вручить одному Шульцу хлеб с маслом я не могла, иначе он заподозрил бы неладное.

Глеб не смог сдержать восхищения отвагой и тонким умом своей помощницы:

– Спасибо, Мария Трофимовна, вы просто чудо! Понимаю, почему вас муж на руках носит.

А та, сидя на лавке, уже стаскивала сапоги. От усталости женщину мгновенно разморило, хотя от горячей благодарности разведчика на лице мелькнула улыбка.

– Вам спасибо, Глеб, что напомнили мне про мирную жизнь. Забываю иногда обо всем, а ведь будет победа, ради нее все ведь делаем. И будет снова мир и жизнь обычная, как раньше.

Мария Трофимовна с трудом приподнялась с места и взобралась на полати, сквозь наваливающуюся дрему давая капитану инструкции:

– Часа через два-три он должен попроситься в лазарет, девчонки его приведут и оставят здесь. Осмотрите его – термометрия, пальпация брюшной полости, ну то есть помните живот, посчитайте пульс, язык и глаза посмотрите. Потом марганцовка и вода. Воды побольше. Если что, будите меня. – И с этими словами женщина провалилась в глубокий сон. Гора забот и ответственности на ее тоненьких плечиках наконец хоть на секунду спала, и наступил короткий перерыв на сон.

Шубин осторожно укрыл миниатюрную фигурку ватником и бесшумно пробрался на свою половину. Ноги почти перестали саднить от боли, компресс, как и обещала Свистельникова, творил чудеса.

Глеб зажег лампу, притушил ее огонек до самого бледного мерцания и уселся на лавку – ждать, когда сработает его замысел.

Глава 3

Правда, среди ночной тишины капитан никак не мог избавиться от мрачных мыслей. До чего же ему жалко бедных девчонок: вместо прогулок с кавалерами, веселых посиделок или безмятежного сна они в грубой одежде обходят территорию в темноте, вздрагивают от сырости, прислушиваются к каждому звуку сотен заключенных за стенками барака. Как же разведчику хотелось, чтобы прямо сейчас закончилась война и они все – девчата из охраны, старый водитель, седая от навалившихся забот Мария Трофимовна – вернулись в свои дома, вспомнили, как они жили раньше и были счастливы в мирное время.

Ждать разведчику пришлось недолго, в ночной тишине раздались шаги и перепуганные голоса. Встревоженные охранницы втащили в избу стонущего, согнувшегося пополам от резей в животе того самого угрюмого немца, что так жадно съел промасленный хлеб.

– Извините, товарищ доктор, тут плохо очень заключенному. Простите, что разбудили вас, – залепетала одна из девушек, еле удерживая на ногах немца, подставив ему свое плечо. – Но он так кричал, всех перебудил. Мы испугались, что вдруг он остальных заразит. Разрешите его у вас в лазарете до утра оставить?

Немец взвыл от рези в животе:

– Хильфе, хильфе, херр доктор!

Шубин перехватил раскачивающееся во все стороны тело, кивнул испуганным девушкам:

– Да, я его госпитализирую, забираю на карантин. – И тут же по-немецки обратился к больному: – Тише, успокойтесь, не надо кричать, так вы только теряете силы. Расскажите, что случилось.

Он помог Шульцу добраться до лежанки за белой занавеской. Тот рухнул на твердые доски и снова застонал от сильной рези в животе. В тусклом свете лампы было видно, как лихорадочно блестят черные глаза на бледном лице. Глеб взял влажную от пота кисть и нащупал нить пульса, потом прошелся пальцами по вздутому животу.

– Давно это началось? Рвота была? В туалет ходили?

На все вопросы заключенный только отрицательно мотал головой, а потом тихо заскулил:

– Спасите, герр доктор, спасите меня. Я не хочу умирать. Помогите мне, ведь вы хороший человек, вы дали нам дополнительное питание.

Шубин взял ветошь и обтер от пота лицо больного, хотя и не испытывал к нему сострадания. Ему не было жаль стонущего, испуганного мужчину, но приходилось изображать сочувствие к больному. Шубин прошел за занавеску, набрал воды в кружку и принялся переливать ее по пустым склянкам, изображая приготовление лекарства.