Тайный детонатор

— Так, так. А в руках у него ничего не было?

— У Воропаева ничего. А вот у маленького не то портфель, не то чемоданчик.

— И что дальше?

— А дальше… не поверите. Я поравнялся с ними и приветствую: «Здравствуйте, Юрий Григорьевич!» А он вдруг повернул голову в сторону и сделал вид, что не знаком со мной. Странно, ведь он меня хорошо знает.

Сергей схватил Чеурина за плечи:

— Странно? Ничего в этом странного нет!

Чеурин непонимающе смотрел на Сергея, а тот продолжал:

— В какой день и час это случилось?

Молодой врач пожал плечами:

— Да утром, около восьми. Я пошел на рынок.

— А день? День какой?

— День… день… А, вспомнил! В тот день еще взорвался автобус. 12 июня! Может, слышали?

— Слышал.

Все было ясно. Наступила пауза. Сергею очень не хотелось выражать благодарность со слов: «Товарищ, Чеурин». И тут он вспомнил. Что на столе у Храбровицкого на отрывном календаре было помечено: «Чеурин Геннадий Игоревич. 16:00».

Дружинин подал руку:

— Геннадий Игоревич, благодарю. Вы нам очень помогли. Долго еще будете у нас?

Услышав похвалу в свой адрес, Чеурин смутился:

— Задержусь дня на три. Надо же с партийными делами разобраться. Да и кое-какие бытовые вопросы решить, тем более что жена у меня местная, уралочка.

Дружинин почувствовал прилив сил. Последняя зацепка, связанная с молодыми годами Крохмаля, сработала. Круг замкнулся!

— Геннадий Игоревич, большая просьба. Не выезжайте никуда из города, — сказал он, по-прежнему удерживая руку врача. — Я к вам зайду. Надо кое-что уточнить и снять с вас показания под протокол.

— Зачем?

— Когда зайду, объясню. Давайте адрес.

Глава 17 Трасса особого назначения

— Ну, как успехи, майор? — Исполняющий обязанности начальника Управления полковник Банных устало смотрел на сидящего напротив Дружинина. — По глазам вижу, что-то накопали?

— Есть кое-что, товарищ полковник, — откликнулся Дружинин. — Разрешите доложить?

Но Банных не ответил на просьбу, слово взял сам:

— Знаете ли вы, где произошел последний взрыв? — спросил он, и взгляд его стал серьезным.

— Знаю, в Клину.

— Конкретнее…

— Судя по полученной информации, рядом с каким-то кинотеатром.

Банных пронзил взглядом Дружинина:

— Черт с ним, с кинотеатром! Дело в другом. Невдалеке проходит Ленинградское шоссе. А по нему на охоту ездит… не догадываешься кто?

— Уж не Брежнев ли? — тихо произнес Сергей.

— Угадали, сам Брежнев. А раз так, трасса от Москвы до Завидово, места, где он охотится, считается трассой особого назначения. И вот в двухстах метрах от этой трассы происходит взрыв бомбы. Сильный взрыв! Намечалось, что бомба взорвется, когда народ будет выходить из кинотеатра. Но два человека вышли раньше, и взрывом убило только их.

Сергей внимательно слушал, а полковник мрачным тоном пояснил:

— Мне все это сообщил Царегородцев. Он в Москве и час назад звонил. О взрыве уже знают на самом верху. Все в трансе. Шутка ли, трасса особого назначения, и вдруг взрыв! Третий за три месяца! А если завтра четвертый? Где произойдет, остается только гадать. Кстати, Царегородцев спрашивал о вас.

Молчание Дружинину давалось с трудом, и он не выдержал:

— Простите, товарищ полковник, но четвертого взрыва не будет.

Банных даже приподнялся в кресле.

— Вы так считаете? Уверены?

— Так точно. Считаю и уверен. Мы обезвредим организатора взрывов.

Банных с интересом смотрел на Сергея:

— Тогда докладывайте, слушаю.

Дружинин обстоятельно изложил все факты, касающиеся Воропаева и его отношений как с Крохмалем, так и с краснодарским коротышкой Ходынским.

— А как же взрыв в Клину? — выслушав, спросил Банных.

— Не сомневаюсь, что и это дело рук Воропаева. Он последние дни находился в Клину.

Возникла пауза. Слышно было, как тикают напольные часы.

— Разрешите вопрос? — наконец сказал Дружинин.

— Спрашивайте.

— У Царегородцева есть кто-то на подозрении? Воропаев ведь только готовит взрывы, а осуществляют их другие.

Банных открыл ящик стола, достал какие-то записи.

— Царегородцев сообщал, что на подозрении некто Борисенков, детский хирург. Кстати, ранее проживал у нас, не то в Златоусте, не то в Миассе.

— Выясним, что это за птица.

Находясь под впечатлением доклада Дружинина и разговора с Царегородцевым, полковник Банных сидел за своим столом, обхватив голову руками.

— Что будем делать с вашим Воропаевым? — не меняя позы, спросил он.

Сергей достал из кармана листок бумаги.

— Считаю, надо срочно проводить обыск и арест. Вот его адрес, — он положил листок на стол и, немного смутившись, посмотрел на полковника. — Только почему вы Воропаева называете моим?

Банных выпрямился. Взгляд его был решительным:

— Да потому, что, если вы не докажете виновность Воропаева, отвечать придется вам, точнее, нам.

— Я готов!

— Храбрец… Как там у Горького: «Безумству храбрых поем мы песню». Что вы имеете на Воропаева? А ведь он известный в городе врач-психиатр. Он с нами не раз сотрудничал, когда нужно было сделать заключение о вменяемости арестованного. Да, он с Крохмалем знаком. Да, он и с этим коротышкой Ходынским тоже был знаком. Да, он находился и в Челябинске, и в Краснодаре в момент взрыва. И что? Что это доказывает?