Тайный дневник Исабель

Подобно тому, как Монна Ванна стала бы поглаживать свою чувственную рыжую шевелюру, я принялась поглаживать тирольские косы, которые ты счел весьма привлекательными. Я чувствовала при этом, что мы совершаем с тобой некий изощренный ритуал заигрывания друг с другом, который тебя тревожил, а меня забавлял.

Очень скоро, однако, твое лицо расслабилось. Ты в течение всего лишь нескольких секунд снова принял самоуверенный вид.

— Я с радостью стану первой жертвой в этой твоей войне, — заявил ты с такой страстью в голосе, что я тут же поняла, что первая битва мною уже выиграна.

— Ты не была бы так любезна уделить мне минутку?

Уделить кому-то минутку?.. Когда вечер — а вместе с ним и праздник — уже подходил к концу, мне захотелось побыть хоть немного в столь желанном для меня одиночестве. Можно сказать, спрятавшись в укромном уголке, я наслаждалась возможностью побыть наедине сама с собой и давала отдых своим органам чувств, подвергавшимся в течение всего вечера большим нагрузкам. Не поднимая взгляда, чтобы посмотреть, кто же это обращается ко мне в такой вежливой форме, я выпила немного холодной воды, так как ощущала сухость во рту. Свечи уже почти все погасли, зал погрузился в полумрак, и какой-то пианист один исполнял лирическое произведение Брамса. Ты исчез: ты уже даже не смотрел на меня с другого конца зала.

— Карл? — Я была не в силах скрыть своего изумления: твой брат был последним, кого я, поднимая взгляд, ожидала увидеть.

Затем я, приятно удивившись, поняла, что, увидев перед собой его, испытала некоторое облегчение. Безразличие друг к другу с первого момента нашего знакомства давало мне основание в данном случае ни о чем не переживать: мы с Карлом один от другого ничего не ждали. Однако мне все же было любопытно: почему он вдруг захотел, чтобы я уделила ему минутку?

— Здравствуй, Исабель, — тихо сказал он.

Его голос показался мне таким же приятным и бархатистым, как у хороших ораторов, — возможно, благодаря тому, что он говорил тихо, а еще благодаря особой акустике этого танцевального зала со сводчатым потолком.

— Здравствуй…

Я подумала, что вот сейчас он разгонит ощущавшийся между нами холодок заранее продуманной фразой. Он, однако, в течение нескольких секунд всего лишь смотрел на меня молча — молча и с каким-то странным спокойствием. Это меня слегка смутило.

— Давай начнем убирать барьеры, — наконец вышел он из задумчивости.

Нас с ним в данный момент разделял длиннющий стол самообслуживания, на котором уже почти не осталось еды, но зато стояло много пустых тарелок. Карл с решительным видом полез под этот стол и затем выбрался из-под него с моей стороны. Поднимаясь на свои длинные ноги, он резко увеличивался в росте, словно стебель сказочной фасоли. Впервые с того момента, как я с ним познакомилась, он перестал быть для меня лишь именем, произносимым твоей матушкой, голосом, сопровождавшим мой приезд в Брунштрих, одинокой тенью, скользящей по дому. Он впервые стал для меня не чем-то, а кем-то.

— Еще раз здравствуй, — сказал он. И мы вернулись к начальной точке.

— Не возражаешь, если я закурю? — вежливо спросил он, доставая портсигар из внутреннего кармана своего австрийского пиджака из серой замши.

— Конечно, нет.

Он прикурил сигарету от пламени одной из свечей — сигарета при этом, зажатая между губ, забавно подрагивала. К потолку устремилась тонюсенькая серая струйка. Карл глубоко затянулся и с шумом выпустил изо рта облачко дыма: серая струйка трансформировалась в своего рода полупрозрачную вуаль, за которой его глаза показались мне серыми… А может, они вообще были серыми? Я никогда раньше не обращала на это внимания. Карл присел на краешек стола и расправил плечи. Он казался мне безмятежным, думающим о чем-то своем. Похоже, он наслаждался редким моментом умиротворения и спокойствия. Меня, однако, удивило, что в качестве компании для такого момента он выбрал меня. Я смотрела на него — отстраненная и одновременно являющаяся частью этой сцены, — дожидаясь, когда он что-нибудь скажет, и в то же время радуясь бездействию, на которое я пока что была им обречена. Я смотрела на него и впервые его видела: да, его глаза были серыми, а волосы — желтоватыми… Как могут два брата быть такими непохожими друг на друга? Как могла его привлекательность оставаться никем незамеченной, а твоя — бросаться в глаза абсолютно всем? Почему, будучи выше тебя, он, стоя рядом с тобой, казался ниже ростом? Почему, обладая более крепким, чем у тебя, телосложением, он, стоя рядом с тобой, казался худее? Почему, хотя его глаза были больше твоих, они казались, когда он стоял рядом с тобой, меньшими, чем твои?..

Он, почувствовав, видимо, что я на него смотрю, тоже посмотрел на меня. Я ему улыбнулась, но он на мою улыбку не ответил… Как могли два брата быть так непохожи друг на друга?