Тайный дневник Натальи Гончаровой

Клод Марк Камински Тайный дневник Натальи Гончаровой

Моим детям, внукам и так далее…

эта литературная фантазия!

© Клод Марк Камински, текст, 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Предисловие

Юному Илье Свиридову было пятнадцать лет; свободно владеющий французским, великолепно образованный блестящий ученик, он каждый день в полдень приходил со своей подругой ко мне в кабинет, чтобы поговорить о французской литературе, особенно о писателях ХХ века, страстным поклонником которых он был.

Мы много беседовали и о русских писателях.

Как и все, я читал «Пиковую даму» Александра Пушкина.

Хотя Илья был еще подростком, творчество Пушкина он знал на удивление хорошо. Именно он с мельчайшими историческими подробностями описал мне трагический конец поэта.

Должен заметить, что, по любопытному стечению обстоятельств, у самого Ильи было много общего с Пушкиным, достаточно вспомнить его пышную шевелюру!

Все новое Илья всегда воспринимал с юношеским пылом, его жажда знаний была неутолима. Живой, мгновенно на все реагирующий, он был остер на язык: когда в его умных глазах вспыхивал огонек, следовало ожидать неожиданного или глубокого замечания, всегда исполненного юмора.

Еще одна черта, роднившая его с Пушкиным, – неоспоримый шарм, дар покорять, насколько я могу судить по количеству девочек, для которых он был центром притяжения. Его товарищи-мальчики относились к нему с любовью и восхищением; даже старшие приходили спрашивать у него совета!

Его чувство справедливости, такое же обостренное, как у его любимого поэта, заставляло Илью вставать на защиту своих одноклассников, когда он считал их жертвами необоснованных санкций, и в таких случаях он превращался в самого красноречивого адвоката; он не жалел своих талантов юного страстного оратора, и иногда ему удавалось переубедить взрослых!

Илья в полной мере наслаждался жизнью. От него исходила дерзкая радость бытия, и, как ни удивительно, казалось, что все ему удается: его интеллектуальные способности открывали ему двери самого престижного юридического университета.

Я жил во Франции и руководил в Нормандии одной из самых уважаемых школ-пансионов. Ученики съезжались к нам со всего света, и многие – из России.

В моей долгой карьере директора школы он стал самым выдающимся иностранным учеником, какого я только видел, и, учитывая, что он был не по годам развит, самым зрелым и здравомыслящим. При поступлении в нашу школу он не говорил ни слова по-французски, а год спустя он без всяких записей произнес поразительную, трогательную речь на праздновании окончания учебного года; тысяча человек – родителей, преподавателей и учеников – устроили ему дружную овацию!

Увы, внезапная остановка сердца скосила его в самом расцвете лет.

Этими строками я хотел бы с большим волнением почтить его память и выразить его родителям самое глубокое сочувствие и самое искреннее расположение.

* * *

В силу бессознательного атавизма меня всегда привлекала русская литература; очевидно, сыграл свою роль тот факт, что моя бабушка была русской.

Однажды в Париже в метро я заметил огромную афишу, объявляющую о единственном представлении «Евгения Онегина», которое должно было состояться в тот же вечер. Для меня Пушкин был неким русским автором, и прочел я у него, должен признаться, всего одно произведение – «Пиковую даму».

Не хотелось бы проявлять излишнюю жесткость или высокомерие, но Пушкин во Франции разделил судьбу Марселя Пруста. За исключением небольшого числа особо начитанных, мало кто ознакомился со всем его творчеством, зато все знают историю с пирожным «мадлен» и лелеют иллюзию, что являются страстными почитателями прустовской прозы.

Я поспешил в театр Шатле, где шел спектакль; в тот вечер был аншлаг, но мне удалось купить билет с рук.

Я увлеченно следил за развитием сюжета, потрясенный необычайной игрой артистов.

Хотя русский язык мне был совершенно не знаком, в знаменитом письме главной героини, Татьяны, я сумел ощутить и прочувствовать все нюансы трагической печали.

Подобно виртуозному скрипачу, Пушкин извлекал из своей «Страдивари» волшебные мистические ноты, пришедшие из иного мира.

Низкий, идущий из самого нутра меланхоличный голос Онегина отвечал пронзительной, душераздирающей жалобе Татьяны; она изливала свое любовное отчаяние и смятение.

Я впервые слушал русскую оперу, и этот трогательный дуэт потряс меня; едва вернувшись домой, я устремился к книжным полкам, торопливо прочел французский перевод драмы, и тут я понял: Пушкин был гением!

С той поры случилось так, что я на целых пять лет перебрался в Россию, в Москву. Всего сто метров отделяют меня от дома, где жил Пушкин со своей женой Натальей, окна моей квартиры выходят на маленький сквер, где возвышается статуя… Пушкина.

Я увлекся историей жизни и мучительного конца этого поэта и писателя, Александра Сергеевича Пушкина, погибшего на поле чести.