Тайный дневник Розовой Гвоздики

Ричард вопросительно изогнул левую бровь, и мисс Балькур страшно захотелось треснуть его «Записками Королевского общества египтологов».

— Наука — это очень хорошо, но после того что сделали французы, как вы могли присоединиться к армии Наполеона? — постаралась озвучить свое отвращение Амели.

— Я не присоединялся к армии Наполеона, я просто с ними путешествовал, — поправил ее Селвик.

Мисс Балькур буквально задыхалась от возмущения:

— Прежде всего Египет был местом военных действий и только потом целью археологической экспедиции. Ни за что не поверю, что вы не знали, что там творилось! Даже американские индейцы в курсе!

— Приоритеты, дорогая мисс, все дело в приоритетах. — Ричард понимал, что еще больше распаляет Амели. Девица смотрела так, будто только что нашла в его чулане десять расчлененных трупов. А с каким чувством она говорит! Будто знает что-то о горе и страдании… Окончательно разозлившись, Селвик смахнул с рукава невидимую пылинку. — Лично я поставил во главу угла академические ценности.

— Вам удобнее не знать о тысячах невинных, чья жизнь оборвалась на гильотине? Выгоднее присоединиться к врагам собственной страны?

Сколько человек он спас от гильотины с тех пор, как присоединился к Очному Цвету? Пятьдесят? Сто? После третьего десятка это уже не казалось важным. Ричард изо всех сил старался сохранять спокойствие и не поддаваться гневу, бурлящему, как горячий ветер в египетской пустыне.

— Что общего между гильотиной и моими исследованиями? — апатично спросил он.

Здорово он изобразил томного лондонского щеголя! Амели тут же проглотила наживку и зашипела как дикая кошка.

Здравый смысл подсказывал Ричарду, что на месте девушки он тоже задыхался бы от негодования. Здравый смысл подсказывал, что ведет он себя просто отвратительно. Но разве в порыве ярости мы прислушиваемся к здравому смыслу? С настойчивостью пятилетнего ребенка Селвик убеждал себя, что немного боли и страдания пойдет девице на пользу. Как именно, он не знал, но зачем беспокоиться о мелочах?

— Походом в Египет руководили те же злодеи, что хладнокровно погубили тысячи соотечественников. На гильотине еще не высохла кровь, когда вы отправились изучать пирамиды. Своим присутствием вы поставили себя в один ряд с убийцами, — чуть не плакала Амели.

— Вы совершенно правы, дорогая мисс Балькур. То, что совершили французы, достойно порицания. Совершили! В прошлом — вы немного отстали от времени. Вот уже несколько лет во Франции аристократов не убивают.

— С таким же успехом можно сказать, что если каннибал на пару месяцев перейдет на овощи, то перестает считаться каннибалом, — задыхалась от негодования девушка. — Тот, кто хоть раз вкусил человеческую плоть, должен понести наказание!

Сама того не подозревая, мисс Балькур нанесла удар ниже пояса. В кошмарах Ричарда часто преследовал Бонапарт, обгладывающий человеческую ногу, и красавица Жозефина, догрызающая руку.

— Давайте оставим каннибализм, ладно? — поморщился Селвик. — Французы едят конину, но до человечины еще не дошли.

— Не желаю обсуждать французскую гастрономию.

— Вы сами подняли эту тему.

— Ничего подобного! Ради Бога, это же метафора, образное выражение.

— Итак, отправившись в Египет, я присоединился к метафорическим каннибалам?

— Именно.

— А вы находитесь на пакетботе, направляющемся в Кале.

Амели закатила глаза:

— Если не терпится сменить тему, можно найти более изящный способ.

— Я и не думал менять тему, просто хотел напомнить вам, о гроза метафорических каннибалов, что вы находитесь на судне, направляющемся во Францию.

Мисс Балькур беспокойно заерзала на стуле, догадавшись, куда клонит Селвик.

— Так что вы там говорили о попустительстве злу? О том, что своим присутствием я поставил себя в один ряд с убийцами? А ваше платье? — продолжал Ричард, и руки Амели автоматически коснулись лифа. — Разве это не свежая французская модель? Если общение с революционерами — смертный грех, то как насчет копирования их моды? Кто бы говорил о попустительстве!

Амели поднялась так резко, что опрокинула стул.

— Это не одно и то же! Вот уже пять лет, как…

— Но каннибал так и остается каннибалом, верно, мисс Балькур?

— …Англия и Франция заключили мир… а мое платье…

Амели не знала что сказать, она просто чувствовала, что права, а этот напыщенный хлыщ нет. Черт бы побрал его красноречие и коварство! Пожалуй, она слишком увлеклась беседой. Следовало встать и уйти, как только он признался, что сопровождал французов, а не спорить и убеждать, как последняя дура.

— Ну, так как? — надменно спросил Ричард, расправляя кружевные манжеты.

Амели чуть не плакала. Разве мужчина вправе пользоваться чужой слабостью?

— Как вы смеете судить человека, которого совсем не знаете?!

Мисс Балькур отпрянула от Селвика, будто у него внезапно нашли сифилис, и вернулась к иллюминатору.

Наконец-то Ричарда оставили в покое. Разве не этого он добивался? Селвик пересел на диванчик в дальнем конце каюты и стал читать свежие депеши из министерства обороны. Разложив страницы на коленях, он попытался сосредоточиться, но вместо слов видел лишь разгневанные синие глаза.