Тайный фронт (сборник)

Днем Мишеля отвели на допрос в комнату, похожую на кинозал. На этот раз Руди среди допрашивавших не оказалось. Мишель снова отказался рассказывать о своей работе, и тем не менее на этот раз обошлось без побоев.

Всю ночь через стену своей комнаты Мишель слышал стоны истязаемых в ванне. Дрожа от холода и испытывая острый голод, Мишель ждал своей очереди, которая, по его мнению, должна была вот-вот наступить. Но ночь прошла спокойно.

Утром Мишель попытался бежать. Он попросил отвести его в туалет. Сняв с Мишеля наручники, конвоир стал ожидать его у открытой двери туалета. Встав ногами на стульчак, Мишель попытался вылезти во двор через узкое оконце, но застрял в нем. В результате Мишеля снова избили.

Всю следующую ночь Мишель ждал встречи с Руди. Но к утру, когда в здании воцарилась тишина и Мишель понял, что этой ночью пытка не состоится, он впервые после ареста уснул.

Утром Мишеля вызвали на допрос к какому-то новому гестаповскому офицеру. По тому, с каким почтением относились к этому гестаповцу остальные немцы, Мишель заключил, что это — большой чин, возможно даже прибывший из Берлина.

Гестаповец встретил Мишеля приветливо, почти по-дружески. Приказал снять с Мишеля наручники и придвинул ему кресло.

Допрос велся примерно в том же духе, что и все остальные. Только теперь немец не настаивал на том, чтобы Мишель выдал своих сообщников. Мишель подробно рассказал, как он помогал англичанам, но не назвал ни одной фамилии, кроме Картрайта, и ни одного места своих встреч, за исключением Берна.

Тактика, которой придерживался Мишель, состояла в том, чтобы создать у немцев впечатление о его единоличной ответственности за всю подрывную работу против Германии. Руководивший допросом немец, казалось, был равнодушен к показаниям Мишеля.

Когда, например, Мишель заявил, что бывал в Швейцарии два раза в месяц, немец лишь повторил его слова и сделал пометку в протоколе допроса. Когда Мишель сказал, что англичане платили ему шестьдесят восемь тысяч франков в месяц, гестаповец повторил только слово «восемь».

— Наверное, моя работа будет стоить мне жизни? — спросил Мишель гестаповца в конце допроса.

— К сожалению, да, — ответил немец, и в его ответе даже прозвучали нотки сожаления.

Это был последний допрос Мишеля в доме на Малэ Стевэн. В тот же вечер вместе с тремя другими товарищами по несчастью Мишеля отвезли в штаб гестапо для официального предъявления обвинительного заключения и регистрации как иностранного агента перед заключением в тюрьму в Берне. Мишель и Лежандр оказались в одной машине, а Майи и Дюжарье прибыли несколько позже в другой.

Кроме Майи, которого Мишель однажды видел во время возвращения с допроса, Мишелю ничего не было известно о том, что происходило с другими его товарищами после прибытия в дом на Малэ Стевэн.

Теперь в ожидании начала тюремных формальностей им представилась возможность обменяться новостями. Майи был настолько подавлен происшедшим, что не мог ничего рассказать. Лежандр и Дюжарье, наоборот, были в приподнятом настроении и успели рассказать Мишелю о своих «похождениях». Несмотря на побои и издевательства, оба отрицали свою причастность к делам Мишеля.

Разговор друзей был прерван прибытием группы солдат во главе с офицером. Когда началась регистрация, Мишель заявил офицеру, что его спутники арестованы по недоразумению и абсолютно ни в чем не виновны.

— В таком случае им ничего не грозит, — вежливо ответил немецкий офицер по-французски. — Невиновные будут освобождены.

И действительно, Лежандр и Дюжарье три месяца спустя были освобождены ввиду отсутствия улик. Майи был отправлен в Маутхаузен, поскольку немцам удалось найти компрометирующие его материалы. Спустя несколько месяцев он погиб в этом лагере смерти.

ВЕРН

Во дворе осужденных ждала тюремная машина. Мишеля и трех его спутников втолкнули внутрь машины и заперли в разделенных друг от друга отсеках кузова. Через несколько минут машина тронулась и помчалась по тихим парижским улицам в Верн.

Через полчаса она остановилась у ворот тюрьмы. Послышался лязг открываемых металлических решеток, и машина резким рывком въехала во двор тюрьмы. Двери отсеков кузова открылись, и арестованным приказали выйти. До входа в здание тюрьмы они шли под конвоем немецких солдат.

По крутой лестнице арестованные спустились в подвал. Длинный, плохо освещенный коридор вел к другой лестнице, поднимавшейся в центральный зал тюрьмы.

С арестованных сняли наручники и кандалы и развели их по отдельным камерам. Камера Мишеля оказалась на первом этаже. Прежде чем поместить Мишеля в камеру, немецкий унтер-офицер спросил его, не террорист ли он.

— Нет, я патриот, — ответил Мишель.

— Тогда пожалуйте в эту камеру, господин патриот, — резко бросил немец.

Немец вытащил из кармана огромный ключ и открыл им тяжелую дверь. Мишель шагнул вперед, и дверь тотчас же захлопнулась за ним.

В камере было темно, но Мишель услышал, как кто-то шевелится на полу. Мишель поздоровался и в ответ услышал довольно безразличные, но вежливые пожелания от своего соседа по камере.