Тайный код Конфуция

Конфуций даже отказывается говорить о смысле некоторых типов ритуала, считая, вероятно, что ученики сами должны пережить акт духообщения и получения трансцендентного опыта. Порою он ведет себя так, как наставляли своих последователей чань-буддийские мастера столетиями позже, стремясь разрушить вербальный опыт учеников, заставить заглянуть за слова и внешние поступки.

Например, когда у Конфуция спрашивают о смысле жертвоприношения ди, он отвечает:

«Не знаю. Для того же, кто знает это, управлять Поднебесной все равно что смотреть на это». И указал на свою раскрытую ладонь (III, 11).

Из-за его недоговоренностей – то о ритуале, то о духах, то о качествах благородного мужа – у учеников создается ощущение, чего-то тайного. Вероятно именно тогда Конфуций, обращаясь к ученикам, и произносит одну из своих самых значимых фраз, которую мы уже цитировали: «Я ничего не скрываю от вас. Я ничего не делаю без вас» (VII, 23).

«Я уже давно молюсь духам Неба и земли»

Мудрецов древности он ценил за то, что те могли поддерживать связь со всем миром духов, безотносительно их свойства. Разве не в этом – величайшее мастерство: быть в контакте со всеми духовными силами? Для него, например, полулегендарный правитель первой династии Ся, победитель потопа Юй ценен именно тем, что тот «приносил жертвы как духам-шэнь, так и духам-гуй» и поэтому, как выразился сам Конфуций, «к нему у меня нет нареканий!» (VIII, 21).

При этом он действительно избегает прямых упоминаний о духах – эта тема табуирована для него, как всякая священная сущность. Конфуций даже не рассуждает о предсказаниях, хотя многие его высказывания по сути и есть предсказания. Как-то он обмолвился: «У южан говорят: «Тот, в ком нет постоянства, не может предсказывать и лечить». Хорошие слова! … Таким не дано предсказывать!» (XIII, 22). Этот отрывок открывает нам очень многое. Прежде всего сам Конфуций выделает людей которые могут и которые не могут предсказывать и врачевать, то есть посвященных медиумов и обычных людей. Способность к предсказаниям заключена в «постоянстве» – в постоянном поддержании связи с духами или постоянном сохранении своего сознания в состоянии экстатической открытости, радения. Не случайна и ссылка именно на «южан» – именно южное царство Чу славилось своими магами, предсказателями, и во времена Конфуция там еще сохранялись самые древние оккультные ритуалы и практики. Сам же Конфуций очевидно ясно представляет иерархию духов и способы общения с ними – иногда он оговаривается, как молится духу очага, в другой раз подчеркивает, что «приносить жертвы духам не своих предков – лесть» (II, 4).

Конфуций – не рационалист и даже не философ в западном понимании этого термина. Наоборот, он мистик значительно в большей степени, чем все его ученики и последователи. Он страшно боится духов и трепещет от одной мысли утратить связь с потусторонним миром.

Как-то Конфуций печалился: «О, как я опустился! Я уже давно не вижу во сне Чжоу-гуна!» (VII, 5). Учитывая, что столь почитаемый Конфуцием Чжоу-гун (VIII в. до н. э.), был основателем царства Лу – родного царства Конфуция – и сыном знаменитого чжоусского правителя Вэн-вана («Культурного правителя»), то не сложно догадаться, что когда-то Конфуций нередко видел во сне именно духа Чжоу-гуна. К тому же Чжоу-гун как правитель царства Лу формально мог считаться предком-покровителем самого Учителя. И Конфуций трагически утратил связь с этим духом, не чувствует его и внезапно осознает, что отринут миром духов вообще.

На самом деле, он страшно боится – боится утратить связь с Небом, с духами, и перестать идентифицировать себя в сакральном пространстве. Это безумный страх, близкий к неврозу – вот именно поэтому, как представляется, Конфуций и «не садился на циновку, которая лежала не по ритуалу» (X, 12), и бранился, недовольный даже мелочью, нарушающей ритуальное единство с духами: «Этот кубок для вина не похож на обычный винный кубок. Так разве это кубок?! Разве это кубок?!» (VI, 25).

Он становится все раздражительнее, понимая, что даже его близкие друзья, с которыми он знаком десятки лет, и лучшие ученики просто не способны или не хотят следовать его увещеваниям. Он резко суровеет, как только видит нарушение ритуала – ведь для него в этот момент обрушивается целый мир, который он столь тщательно создавал у себя в голове. Как-то к нему приходит его старый друг Юань Жан и в ожидании учителя садиться ждать его «как варвар» – скорее всего на корточки.

Повод для прихода был важным – у него умерла мать и он, вероятно, решает попросить Учителя о помощи. Но наставник его даже не слушает. Он раздражен, он возмущен таким страшным нарушением ритуала – «сидеть как варвар»! И Конфуций выговаривает старому другу: «В детстве ты не почитал старших, повзрослев, не приобрел известность, а сегодня состарившись, все не унимаешься, и ведешь себя, как разбойник» И после этого бьет его палкой по ноге (XIV, 43). Поведение старика, строго к себе и безжалостного ко всем другим. Усталого и разочаровавшегося…