Тайный код Конфуция

Цзы Ю был управляющим небольшого уездного городка Учэн. Конфуций имел ввиду, что музыка, которую он услышал, следовало исполнять лишь на ритуальных церемониях в большом городе, а не в маленьком городке. Здесь скрыт его спор с учениками, а в в самом споре — противоречие между строгим соблюдением ритуальных правил и широкой проповедью учения-Дао. Конфуций почувствовал это противоречие и превратил свои слова в шутку.

XVII, 11

Учитель сказал:

— Вот говорят: «Правила, да Правила». Неужели под этим имеются в виду лишь подношения даров из яшмы и парчи?! Вот говорят: «Музыка, да музыка. Неужели под этим имеются в виду лишь удары в колокола и барабаны?

XVIII, 9

Главный музыкант Чжи отправился в Ци, распорядитель музыки при завтраке Гань бежал в Чу, распорядитель музыки при обеде Ляо бежал в Цай, распорядитель музыки при ужине Цюэ бежал в Цинь, барабанщик Фан Шу удалился на берег Хуанхэ. Музыкант У, играющий на ручном барабане, переправился на другой берег реки Хань, помощник главного музыканта Ян и Сян, что играл на каменном гонге, бежали за море.

* * *

Во время церемоний и при приеме пищи во дворце правителя исполнялась строго определенная музыка. Это было лишь прерогативой правителя. Однако три крупнейших клана в царстве Лу также ввели у себя в домах эти обычаи, чем нарушили ритуал — звук музыки, устанавливающий космическую упорядоченность в мире, предназначался лишь для правителя. Музыканты, возмущенные этим, разбежались в другие пределы.

Раскрытие тайного

Скорее всего, он был из той категории культовых служителей, которые имели способность напрямую общаться с духами, получать от них «указания», знаки и откровения. Именно поэтому Конфуций постоянно призывает «следовать Небу», «слушать Небо». Конечно, он не философ инее имеет никакого отношения к классическому пониманию философии — он не философствует, не размышляет, не пытается построить внятной теории. Он лишь отражает, рефлектирует на том высочайшем уровне духовного откровения, который может быть доступен лишь высочайшему магу и посвященному.

И вместе с этим он поразительным образом старается десакрализовать свой путь, вольно или невольно раскрывая своим ученикам мысль о том, что магический путь доступен каждому при соблюдении определенных правил в обучении и самосовершенствовании.

Конфуций принадлежал к тому типу учителей, которые, получив древние магические ритуалы служения духам и предкам, решили вынести их на уровень государственного служения. Конфуций — посвященный, «знающий», и он сам это неоднократно подчеркивает. Он мистик, отказывающийся говорить о тайном, дабы не уводить людей от конкретных дел. На людях он не рассуждает о вещах сокровенных, более того он старается всячески уйти от абстрактных рассуждений о тайном. Не случайно то, что в отличие от Лао-цзы, который рассуждал и о «тайно-утонченном», и о «темно-сокровенном» (сюань), Конфуций ни разу даже не обмолвился об этом И это дало повод многим интеллектуалам последующих эпох считать, что именно Кун-цзы воистину знал о «тайном» и «сокровенном». И именно поэтому, постигнув их суть, оказавшись посвященным в Знание, отказывался говорить о них.

В какое учение, какое знание оказывается посвящен Кун-цзы? Это сложно описать в двух словах, однако достаточно даже бегло прочитать «Лунь юй», как перед нами открываются общие контуры того великого учения, которое нес в себе Конфуций.

Прежде всего, он не создатель этого учения — он лишь его передаточное звено, что сам неоднократно подчеркивает в своих речениях и беседах. Его заслуга в том, что об этом Знании он начинает говорить открыто, выносит на уровень обсуждений, споров и даже записей — вещь невероятная для более ранних магов. Это — мистик, попытавшийся стать государственным советником, и создавший, в общем, общедоступную школу.