Тайный посол. Том 2

– Это та, что на Ирпене? – спросил Палий. – Прочная крепость!

– Была прочная. Да одни стены остались. А от села – головешки…

– И ни одного человека?

– Да нет, когда я уходил разыскивать в Фастове своего дядьку Василя, то в Черногородке трое еще жили – бабушка Мокрина с Марийкой и Мелашкой… Они и меня звали к себе, но у них и у самих нечего было есть… Зачем им лишний рот?

Михась говорил, как взрослый. От этого страшная, жестокая правда становилась еще более жуткой. Казаки сжали зубы. Спыхальский выругался:

– Пся крев, до чего довели народ! Вшистко разорили, вшистко уничтожили…

Палий тяжело опустился на топчан за печью, склонил голову, закрыл лицо руками и долго сидел так неподвижно. Никто не нарушал гнетущую тишину. Только бабуся двигала рогачом в печи, доставая горшочек, из которого пахло грибами. Когда же Палий опустил руки и поднял голову, все увидели, что его лицо – мокрое от слез, а глаза светятся каким-то странным огнем, которого раньше никогда в них не было.

– Друзья, не удивляйтесь моей слабости… Сейчас я плакал по тому, чего не вернешь, и по тем, кого не вернешь… И я клялся сам себе беспощадно бороться, пока сил хватит, с врагами заклятыми. Бороться, чтобы спасти хотя бы то, что еще можно спасти. Жизнь и будущее деток этих. Нашу землю… И если недавно я шел в Запорожье, чтобы не остаться одиноким, то теперь я знаю, что иду в Сечь, к Сирко, для того, чтобы помочь ему своей саблей защищать свой народ и его землю! Если и вы так думаете, то заклинаю вас, братья, идти вместе со мной. Вы слышите, как взывают эти руины о мести! Вы видите, до чего довели нас неразумные гетманы – до полного разорения нашей державы, до полной гибели…

– Ну, виноваты не только они, – вставил Арсен.

– Конечно, не только они, – согласился Палий. – Но прежде всего – они!.. Припомните: Юрий Хмельницкий двадцать лет назад владел обоими берегами Днепра и было у него шестьдесят тысяч казаков, кроме запорожцев. Могло бы быть сто двадцать, а то и больше! Стоило только клич кликнуть… А что он имеет теперь из-за своей дурной головы? Тысячу янычар, татар, волохов да сотню продажных лоботрясов… Он один из виновников поражения украинских и московских войск в войне со шляхтой, вследствие чего в Андрусове Украина была разделена по Днепру между Москвой и Польшей. И если Левобережье выстояло, выжило в вихре лихолетья, то Правобережье начисто вытоптали турки, татары, поляки и свои безголовые гетманята… А Петро Дорошенко! Казалось бы – умный, многоопытный, но и у него не хватило умения объединить Украину. Все было почти готово, когда он пришел с войском на Полтавщину, и левобережные полки вот-вот должны были вручить ему гетманскую булаву. Так нет! Получив известие из Чигирина, что жинка наставила ему рога с молодым казаком, оставил войско на брата и помчался сломя голову, чтоб покарать изменницу. И все распалось. И опять начались междоусобицы, раздоры, пока турки, приглашенные им, не доконали Правобережье… Нет, что ни говорите, только они, гетманы, виноваты в том, что произошло… Но нам от этого не легче…

Он встал, заглянул на печь, где притихли дети.

– Что, милые мои птенчики, тепло вам тут?.. Вот и растите на здоровьице! На вас вся наша надежда… Прощайте!

Казаки вышли из домика.

3

На другой день к вечеру, проехав по бездорожью широкой долины Унавы, а потом – Ирпеня, обоз прибыл в небольшое, живописное село Новоселки, которое раскинулось на низменной террасе реки, вблизи озера Ракитного.

Еще издали послышался лай собак и церковный перезвон. Путники не верили своим ушам: неужели это не мерещится им?

Но нет – из труб многих хат вьются вечерние дымы, и звон колокола действительно доносится с небольшой деревянной церкви; заметив чужих, собаки залились лаем еще сильней, на их лай из хат выходили люди.

– Даже странно, – сказал Палий. – Это первое село, сохранившее в себе дух людской!

Они свернули с луга, проехали широкий выгон и остановились перед церковью. К ним стали подходить мужики в свитках, кожухах и высоких бараньих шапках-бирках, с любопытством рассматривали измученных дальней дорогой беглецов. Заслышав гул голосов, ржание лошадей, из церкви с трудом вышел старенький попик в темной рясе поверх шубейки и с небольшим серебряным крестом на груди. Палий и Арсен подошли к нему и попросили благословения. Попик осенил их тремя перстами и дал поцеловать крест.

– Батюшка, мы хотели бы найти у вас приют на ночь. Люди промерзли, изголодались, многие больны, всем нужен отдых, – сказал Палий, опережая десятки вопросов, посыпавшихся со всех сторон.

– Вижу, вижу, мил человек. И хотя в селе уцелела лишь треть людей из тех, что жили здесь еще десять лет назад, мы сможем приютить этих несчастных, – ответил священник и сразу же приказал прихожанам принять на ночевку по семье прибывших.

Впервые за много недель измученные путники почувствовали уют обжитых хат и тепло добрых сердец.