Тайный притон Белоснежки

И с этими словами Евгения заснула. Подруги пару раз качнули гамак, чтобы женщине слаще спалось, и пошли в дом. Если бы они знали, что ждет их утром, нипочем не оставили бы Евгению вот так одну-одинешеньку под открытым небом. Но они ни о чем плохом не думали, а просто очень хотели спать. И даже вой проклятого рыжего Ларсика их сегодня не смутил.

– Вроде бы уже потише воет.

Хозяева теперь постоянно держали собаку в доме, но даже через закрытые окна и на расстоянии ее голос все равно был слышен.

– Представляю, каково им сейчас.

– И как у него только глотка не лопнет.

– Пес болен, говорю вам, его надо к ветеринару. Даже если физически он и здоров, у него явно какое-то психическое расстройство.

– У собаки?

– Смейтесь, смейтесь. А он вот так повоет-повоет, а потом вцепится кому-нибудь в горло. Помяните мое слово, так оно и случится.

Но утром пес замолчал. Его совсем не было слышно. Марина открыла окно нараспашку и прислушалась к пению птиц. Они щебетали так весело и задорно, что она не выдержала, поставила локти на подоконник и, не обращая внимания на то, что ее кожу царапает шероховатая поверхность, долго слушала музыку весеннего утра. Каждая птичка старалась выводить свою трель как можно громче и мелодичней.

И Марина невольно задумалась: что хочет сказать в своей песенке маленькая птаха? Зачем она поет? Стремится привлечь к себе внимание самочек? Или просто приветствует начало нового дня, славя своим пением Создателя?

– Ты уже проснулась?

В дверях стояла Жанна. Вид у нее был неприступный. К тому же она была полностью одета, причем одета по-дорожному.

– Никак снова уезжать собралась?

– А что я тут забыла? – фыркнула Жанна. – В озере купаться я больше не буду, нипочем в воду не сунусь, коли там до сих пор утопленница плавает. И есть в доме нечего, потому что всю нашу еду кто-то своровал, а мы до сих пор так и не выяснили кто.

– Мне показалось, что у тебя вчера завязался роман с одним из наших соседей. Или даже с ними обоими.

– Ты про Олега с Андреем?

– Да. Бери кого-нибудь из них.

– Еще чего!

– Но почему?

– Очень мне надо, чтобы меня потом в качестве боксерской груши использовали. Видела, какие у них порядочки в семействе? Чуть что, они на бабе душу отводят. На Евгеше вчера живого места не было. Не хочу я так.

– Это Сергей постарался.

– И Андрей ему под стать.

– Может, Олег другой.

– Вряд ли. Я сегодня рано встала, сходила к соседке попрощаться. Так они с мужем рассказали, что и от Степана жена не просто так ушла. Он тоже любитель руки распускать. И вообще, все Аверьяновы очень буйные, их тут все опасаются. Нет уж, я такой жизни не хочу. Лучше одной быть, да с целой физиономией, чем замужем и с подбитым глазом. Бедная Евгеша, но я ей компанией быть не хочу.

– Кстати, как там Евгения?

– Я не проверяла. Хочешь, буди ее. Только сразу говорю, продуктов нет, и завтрак готовить не из чего.

– Ну, макароны можно отварить.

– И чего? Голые макароны жевать? Даже масла и того нет. И магазин еще закрыт.

– Сметану сейчас молочник привезет. Молоко купим. Творог. Сметана с творожком – милое дело.

Но Жанна была настроена решительно.

– Попрощайтесь за меня с Евгенией. А я поехала.

– Катю хоть подожди. Неудобно. Она решит, что ты на нее за что-то обиделась.

Жанна что-то прошипела, но в этот момент на крыльце появилась сияющая улыбкой Катя. Она помахала рукой Жанне и потопала в сторону туалета. Для этого ей понадобилось пройти мимо гамака, в котором спала Евгения.

Катя качнула гамак и поздоровалась с Евгенией:

– Привет. Как спалось?

Евгения ничего не ответила. Но на обратном пути Катя проявила настойчивость:

– К мужу-то пойдешь? Или его самого здесь ждать будешь?

Евгения не ответила и тут.

И Катя встревожилась:

– Эй, с тобой все в порядке? Ночью как спалось, спрашиваю?

Но Евгения безмолвствовала. Она все так же спала, завернувшись в одеяло с головой.

– Женька, вставай! Одеяло хоть скинь, чего ты укуталась? Утро уже давно. Комары все разлетелись.

Комаров и впрямь было не видно. Утреннее солнышко, жарко припекавшее с самого раннего утра, ничуть не порадовало этих любителей прохлады и тени. Убедившись, что Евгения и после этого призыва не торопится вернуться к ним, Катя дернула за кончик одеяла. И тут же у нее изо рта вырвался громкий возглас. Жанна со страху уронила сумку. А у Марины из рук выпал бидон, с которым она собралась идти к молочнику. С громким звяканьем бидон покатился по земле и затих, наткнувшись на обломок кирпича.

– Что… что случилось?

– Не… не знаю, – заикаясь, ответила Катя. – Сами посмотрите.

Марина подошла ближе и взглянула на Евгению. Глаза у женщины были закрыты, губы сомкнуты. А вот кожа была землисто-бледной. И вчерашние кровоподтеки выделялись на ней еще ярче.

– Жуть какая. Что с ней?

Катя дотронулась до щеки Евгении и тут же отдернула руку.

– Она… холодная.

Марина тоже притронулась. Она ожидала, что Евгения сейчас откроет глаза и недовольно спросит, зачем они тыкают ей пальцами в щеки, но этого не произошло. Евгения не шевелилась.

– Ой, девоньки, не нравится мне все это. Чего это с ней такое?

Жанна тоже подошла, посмотрела и хладнокровно произнесла: