Тайный ребенок для безжалостного дона (ЛП)

Прежде чем покинуть Бостон, мне нужно сделать так много всего, в первую очередь поговорить с начальником и попросить отпуск. Разговор, вероятно, пройдет не очень хорошо, но я объясню, что это чрезвычайная семейная ситуация. К счастью, я ей нравлюсь.

— Все в порядке. Подвезти?

Я качаю головой и дарю ему улыбку. Кэл — яркий пример того, что внешность может быть обманчивой. Большинство других парней были бы очень недовольны резким прекращением потенциального знакомства. Он ведет себя довольно спокойно.

— Нет, все хорошо. Возвращайся туда. Может быть, тебе повезет еще больше, и ты найдешь кого-нибудь привлекательнее меня, — поддразниваю я.

Он смеется.

— Сомневаюсь. До свидания, Елена.

Он идет обратно в клуб, а я заказываю такси. Мой разум бурлит, когда я пытаюсь представить, через что сейчас проходят все дома.

Когда я приезжаю в Нью-Йорк, меня сначала отвозят в дом моей семьи. Моего отца и брата нет рядом, что вполне типично. Они не проводят здесь много времени. Я оставляю весь свой багаж, прежде чем попросить отвезти меня туда, где, как я надеюсь, они находятся.

Я удивлена тем, насколько пусто, когда я приезжаю на территорию Де Луки. Обычно по дому слоняется несколько мужчин, патрулируют, разговаривают, строят интриги. Их обычно не пускают в главный дом, но они всегда рядом. Однако сегодня вокруг пусто. Если не считать нескольких мужчин, стоящих на страже, здесь никого нет, нет машин и почти нет шума.

Охранники не останавливают меня, когда я подхожу к входной двери; они знают, кто я. Я не была здесь больше года, решив ограничить свои короткие визиты в город домом моей семьи. Но когда-то я считала это место своим вторым домом.

Дом довольно простой. Кремовые, гладкие стены и современная мебель. Здесь много произведений искусства, в основном скульптуры и глиняные фигурки, сделанные или купленные Розарио Де Лука. Самая маленькая Де Лука — одна из моих друзей и вундеркинд искусства. Меня всегда поражало то, что она может создать своими руками.

Я поднимаюсь по лестнице и иду по коридору, решив начать со спальни Розы в поисках кого-нибудь, с кем можно поговорить. Я останавливаюсь перед дверью, когда понимаю, что она внутри. Я слышу ее голос, мягкий и лиричный, но сейчас она звучит ужасно. Она говорит тихим, приглушенным голосом и изо всех сил старается утешить мать. Дверь приоткрыта, и я вижу Розу на кровати рядом с матерью, голова которой покоится на изголовье. Слёзы текут по лицу матриарха Де Лука. Моя грудь немного трещит от этого зрелища.

Мария никогда особо меня не любила. Она всегда говорила, что меня слишком много. Слишком дикая, слишком громкая. Я говорила слишком много и делала вещи небрежно. Я была противоположностью хорошей итальянской девушки. Она ненавидела мое безрассудство. Было время, после того как моя мать ушла, Мария подошла, пытаясь заполнить ее пространство. Она хотела, чтобы мы видели в ней и мать. Хотя Тони был слишком рад этому, я не могла вынести этой мысли и оттолкнула ее. Возможно, в процессе я сказала что-то обидное. Мне было тринадцать лет, и я горевала из-за того, что меня бросили. Однако Мария слушала; она попятилась, и мы провели последнее десятилетие, ступая на цыпочках вокруг друг друга.

Тем не менее, я хочу двигаться вперед и утешить ее. Я совершенно не знаю, что делать в таких ситуациях. Что мне сказать женщине, которая только что потеряла мужа? К счастью, Роза поднимает глаза и замечает меня. Она одаривает меня дрожащей улыбкой и жестом предлагает мне дать ей минутку. Я отхожу от двери и прислоняюсь к стене на противоположной стороне коридора.

Две минуты спустя Роза выходит. Она на два года моложе меня, у нее длинные блестящие черные волосы. У нее великолепные голубые глаза и милое кукольное личико. Она высокая и стройная. Я никогда не видела, чтобы Роза выглядела хуже, чем собранная. Но сейчас она в полном беспорядке. Ее глаза запачканы тушью, щеки влажные, и я вижу, что она едва держится.

Я, не колеблясь, делаю шаг вперед и тяну ее в свои объятия.

— О Боже, Роза. Мне очень жаль, — выдыхаю я, хотя мне кажется, что этого недостаточно. Этого никогда не будет достаточно.

Она обнимает меня в ответ на несколько секунд, прежде чем отстраниться.

— Кто сказал тебе? Тони?

Я киваю.

— Он был очень расстроен. Как ты держишься?

— Ну, я все еще в отрицании. Я все время думаю, что это шутка, и мой отец поднимется по лестнице и обнимет меня, понимаешь?

— Я понимаю, сладкая, — говорю я тихо.

Она понятия не имеет. Первые два месяца после исчезновения матери я провела, веря, что она вернется домой и мы снова сможем стать семьей. Хотя ситуации несопоставимы. Моя мать бросила меня. Отец Розы умер.

— Давай, спустимся вниз. Мама попросила покой, — говорит она, беря меня за руку.

— Ты уверена, что тебе следует оставить ее в покое? — говорю я нерешительно.

Роза кивает.

— Она нуждается в этом прямо сейчас. Я рада, что здесь нет никого из мужчин. Ей пришлось бы изо всех сил стараться сохранить целостность вокруг них. По крайней мере, теперь она может горевать одна.

— Об этом. Куда они делись?

Она тихо вздыхает.