Тайный шепот

– А я, пожалуй, пожелаю вам спокойной ночи. – Рэндольф пошел к лестнице. – Старею я для ночного образа жизни.

Харриет повернулась, чтобы идти за ним.

– Харриет, – произнес Бенедикт. Он дожидался в глубине коридора, глядя на нее немигающим взглядом.

Харриет задрожала, хотя в доме было тепло. Она вдруг вспомнила точно такой же тон тетки, когда кузен сваливал на нее свои проделки. Сделав над собой усилие, она шла вслед за Бенедиктом, не волоча ноги и не уставившись в пол. К тому моменту как Харриет вошла в гостиную, освещенную только огнем в камине, Бенедикт ставил на стол графин с бренди. Он повернулся к Харриет и протянул ей бокал, в который налил в два раза меньше алкоголя, чем в свой.

Она подождала, пока он сделает большой глоток, и тоже немного отпила из бокала.

– Вы рассердились.

– Почему вы так решили?

– Вы и слова не сказали с тех пор, как мы уехали из «Цыганского барона». Нет, даже раньше. После моего танца… – Она задумчиво смежила ресницы и набрала в грудь побольше воздуха. – Мое поведение вас смутило. – При мысли о том, что этот человек, с которым ей так легко общаться, счел ее поведение неприличным, сердце Харриет заныло.

– Нет, – поспешно ответил он. Харриет с трудом изобразила вымученную улыбку. – Однажды я вел из центра Лондона в тюрьму человека в одних подштанниках и башмаках. Меня нелегко смутить.

Харриет, обдумывая это, кивнула, и брови ее взлетели вверх.

– Вы рассердились, потому что в танце я использовала вас?

Он молча наблюдал за ней.

– Я прошу прощения, Бенедикт. – Она вздохнула. – Я знаю, что вы человек очень сдержанный, и мне не стоило доводить вас до крайности. Но я надеялась, что это вас рассмешит. – Харриет выдавила жалкую улыбку, исчезнувшую сразу же, как только он осторожно поставил пустой бокал и шагнул в ее сторону.

Бенедикт крепко взял Харриет за локти и повернул спиной к себе.

Бенедикт подошел к ней близко. Слишком близко. Он прижался грудью к спине Харриет.

У нее вдруг возникла странная мысль – не будь она такой высокой, они бы не подходили друг другу так здорово. Ощущая спиной тепло Бенедикта, Харриет впервые в жизни искренне порадовалась своему необычному росту.

– Бенедикт? – пискнула она.

– Ш-ш… – Его влажное дыхание щекотало ухо, ласкало изящные завитки волос.

Ресницы Харриет затрепетали.

Бенедикт отпустил ее локти, его пальцы легонько пробежались по ее рукам и сжали плечи. Потом его руки скользнули под сюртук Харриет, прошлись по ее спине, она почувствовала, как ладони двинулись дальше, к талии и бедрам.

Харриет так крепко вцепилась в бокал, что стекло чудом не треснуло.

– Это смешит вас, Харриет? – шепнул он ей на ухо.

Харриет вздрогнула и помотала головой.

Он долго молчал, положив руки ей на бедра, и тут Харриет сообразила, что видит их отражения в позолоченном зеркале над камином. Губы ее были ярко-красными, а глаза сверкали от внутреннего жара. Бенедикт, увидела она, стиснул зубы и зажмурился.

– И как вы себя чувствуете? – Он открыл глаза, и взгляды их в зеркале встретились.

Харриет сглотнула.

– Как под пыткой.

Бенедикт улыбнулся, и Харриет опустила голову, не желая видеть удовлетворения в его взгляде.

Его губы мазнули ее ухо так легко, что сначала она решила, будто ей это почудилось. Он шевельнулся и легонько поцеловал и другое ухо.

Уголки губ Харриет дернулись, она бессознательно откинулась назад, поближе к теплу Бенедикта.

– Я чувствую себя как под пыткой, – проговорил он ей в шею (по рукам Харриет побежали мурашки), – всякий раз, как нахожусь рядом с тобой.

– Прошу прощения, – сказала Харриет, не придумав лучшего ответа.

Она кожей почувствовала, что он улыбается.

– Не нужно. Просто пообещай, что однажды пытка окончится.

– О… – Харриет пришла в замешательство.

Он засмеялся гортанным смехом и поцеловал ее в шею. Его руки скользили по ее животу, жар от ладоней обжигал сквозь рубашку. Одной рукой он обнял Харриет за плечи и крепко прижал к себе, а другой накрыл ее правую грудь, словно это был самый изысканный и вкусный персик на свете.

Харриет ахнула. Чтобы надеть мужской костюм, она сняла корсет, и теперь только тонкий батист рубашки отделял ее от руки Бенедикта. Она почувствовала, что сосок – уже напрягшийся от его прикосновения – чувственно уперся в его ладонь. Он слегка сжал грудь, словно проверял спелость фрукта.

– Харриет? – Ее имя, произнесенное прерывистым голосом, резко задело кожу.

Она подняла ресницы и встретилась в зеркале с его вопрошающим взглядом. Скулы его напряглись от душевного волнения, а в глазах пылал огонь, не имеющий никакого отношения к жару камина.

– Да, – шепнула она.

Этот поцелуй в шею был крепким, и руки Харриет начали дрожать, когда она почувствовала, что он покусывает ее зубами. Бенедикт отпустил ее грудь, и Харриет невольно застонала, вжавшись в его жаркое тело так сильно, что он шагнул назад и негромко рассмеялся.

Его рука скользнула вниз. Когда губы Бенедикта прикоснулись к особо чувствительному месту на шее, Харриет закусила нижнюю губу и уронила голову.