Тайный Сигнал Барабанщика, или Как я вёл дневник

Я читал Степану Петровичу и книги тоже. Только у нас вышли небольшие, как это пишут в газетах, разногласия. Я больше всего люблю книги про войну, а Степан Петрович таких книг не любит. Ему тяжело вспоминать о войне: ведь он и в финской участвовал и в Отечественной. А в 1945 году под городом Кенигсбергом его сильно контузило, и он с тех пор стал плохо видеть. И два сына его погибли на войне. Их фотографии висят на стене, над кроватью Степана Петровича, в красных, прямо до блеска отполированных рамках. И когда Витька начинал убирать комнату, Степан Петрович всегда просил его не трогать эти рамки, чтобы он случайно не поцарапал их, не попортил, не разбил стекло.

Степан Петрович сам следил за этими фотографиями.

У Степана Петровича большая, лохматая голова. И вся белая, седая. А на лице рябинки попадаются… Иногда, когда я читаю газету или книгу, Степан Петрович вдруг задумывается о чем-то и опускает свою большую голову низконизко. Я тогда могу замолчать, прекратить чтение, а он и не заметит. Я даже уйти могу — он и этого не заметит. И даже «до свидания» мне не скажет. О чем-то он думает, что-то вспоминает…

А иногда он бывает очень веселым и тогда угощает нас всякими вкусными вещами. Даже неудобно получается: Витька накупит чего-нибудь к чаю, а мы сами все это и съедим. И Степан Петрович очень доволен! В такие минуты он нас очень часто сравнивает со своими ребятами, с теми, которые на стене, в красных отполированных рамках:

— А мои вот сладкого не любили. Кислое им, бывало, подавай: капусту или огурцы. И мои тоже часто вслух читали газеты или журналы. Я тогда еще видел вполне прилично. А они все равно читали мне. И еще друг у друга книжку выхватывали. Один говорит: «Моя очередь!», — а другой: «Нет, моя!..» И такие книжки читали мне, которые сами чуть ли не наизусть знали. И все предупреждали: «Вот сейчас будет самое интересное, вот сейчас!..»

— И я часто так делаю… — сказал я.

А Степан Петрович в ответ почему-то тихо-тихо погладил меня по голове.

Да, в общем, мы шефствуем над Степаном Петровичем. И я до того увлекся этим делом, что даже целых одиннадцать дней дневник не писал. А сегодня вот все сразу и выложил.

Нет, не все. Я совсем забыл рассказать об одном загадочном происшествии. Оно как раз и Степана Петровича касается.