Тайный сообщник

Профессор Лейтем уверил его, что никогда раньше не бывал в Солтминстере и уж точно не позировал фотографу. Все это можно было объяснить лишь крайне любопытным и необычайным совпадением, и Лейтем призадумался, нет ли у него двойника.

Потом произошла другая странность. Во время прогулки профессору попался господин, который, приподняв шляпу, сказал:

– Позвольте воспользоваться случаем и извиниться за свою неловкость – я ведь налетел на вас вчера вечером в отеле. А все из-за того, что зацепился ногой за край ковра.

Профессор уверил его, что это ошибка. Никто на него не налетал, и господин, видимо, обознался. Но тот настаивал, что вчера возле двери комнаты номер тридцать девять он столкнулся именно с Лейтемом. Профессор действительно проживал в указанной комнате. Все эти ошибки выглядели весьма странно.

Но еще более любопытное недоразумение случилось, когда он вернулся в отель. Войдя в номер, профессор застал там горничную, которая как раз стелила на вторую кровать еще одно одеяло, и поинтересовался, что это значит, – ведь на кровати никто не спит. Горничная ответила, что он сам попросил принести дополнительное одеяло, так как продрог ночью. Профессор возразил, обратив внимание на то, что он спал на другой кровати. Горничная заявила, что обе кровати выглядят так, будто на них спали, хотя она никак не может взять этого в толк. Вдобавок она настаивала, что видела Лейтема около получаса назад: он якобы как раз выходил из номера и подробнейшим образом объяснил ей, куда именно следует постелить еще одно одеяло!

Ошарашенный профессор не мог понять, что происходит. Неужели весь Солтминстер сошел с ума? Или же Лейтем находился во власти кошмара и вот-вот должен был пробудиться и обнаружить, что все это ему приснилось? Затем последовала еще одна поразительная сцена. Профессор подошел к зеркалу, чтобы причесаться, и в отражении явственно увидел точную копию самого себя, выходящую из номера. Он тут же обернулся и успел заметить, как закрывается дверь. Профессор устремился к выходу и распахнул ее, но коридор был пуст. А ведь он действовал молниеносно, да и коридор был столь длинным, что никто не сумел бы скрыться так быстро.

Через несколько минут профессор спустился к обеду, вошел в столовую и поймал на себе удивленный взгляд официанта. Тот поинтересовался, не передумал ли он насчет обеда. Профессор спросил, что официант имеет в виду, и получил следующий ответ: несколько минут назад он якобы вышел из отеля, а перед тем известил, что обедать не будет. Ситуация все больше запутывалась. Совершенно очевидно, за профессора принимали кого-то другого. Возможно, во всем следовало винить случайное сходство, но как же тогда объяснить кавардак в комнате? Кроме того, вся нынешняя несуразица происходила уже не после ужина, так что переложить вину на портвейн пятьдесят восьмого года не представлялось возможным.

Остаток дня прошел спокойно. Профессор Лейтем отужинал и, как и накануне, остался ужином весьма доволен (хотя пил теперь не портвейн, а более легкое вино), потом сыграл партию на бильярде (но к бренди не прикасался) и наконец в должный час отправился почивать.

Из-за морского воздуха его клонило в сон, и он надеялся наверстать упущенное прошлой ночью. В целом спал профессор крепко, но дважды ему мерещилось, что в комнате кто-то шумно дышит. Позднее, поразмыслив, Лейтем так и не пришел к определенному выводу, был ли то сон или же он действительно слышал в полудреме чье-то дыхание. Последнее казалось более правдоподобным, ибо с утра профессор с отвращением обнаружил, что на второй кровати опять кто-то ночевал.

И этим дело не ограничилось. На стуле рядом с второй кроватью лежал листок, как выяснилось, вырванный из его собственной записной книжки, и на нем были нацарапаны вирши из какой-то песенки для варьете – на редкость непристойной и вульгарной. И притом нацарапаны почерком профессора Лейтема! Отрицать это было бессмысленно. Песенки этой профессор не знал, да никогда бы и помыслить не мог о том, чтобы записать или даже повторить строки подобного содержания, – но сомневаться не приходилось: это был его почерк. Он почувствовал облегчение оттого, что не бросил куда попало свою чековую книжку.

Днем события приняли еще более неприятный оборот. Хозяин отеля позвал к себе профессора и, чуть замешкавшись, сообщил, что вынужден попросить его подыскать себе другую гостиницу.

Профессор возмущенно поинтересовался причиной такой просьбы, и хозяин заявил, что в «Синем драконе» не жалуют джентльменов, которые на лестнице лезут с поцелуями к горничной!

Вообразите смятение профессора Лейтема, который никогда в жизни не позволил бы себе ничего подобного!

Но горничная от своих слов не отступалась, несмотря на все его отрицания и уверения, что за него приняли кого-то другого. Бедолаге пришлось согласиться выехать из отеля на следующий же день. К тому времени он уже был по горло сыт Солтминстером и решил не искать другое пристанище в этом городке, а дождаться утра и возвратиться в Кембридж. Однако промедление едва не стоило ему жизни.