Тайный советник. Исторические миниатюры

– Душа человек, но какой из него редактор? – не раз внушал он Грацианскому. – Тут не надо бы украшать журнал гравюрами. Лучше бы кромсал ножом по живому мясу, безжалостно сокращая авторов, а так… Разорит он вас, Василий Иванович!

– Молчи. И сам я не рад, что связался…

Журнальные хлопоты совпали с рождением у Шубинского дочери, а будущее не радовало, и невольно вспоминалось, как ходил вокруг гроба Хмырова с протянутой фуражкой. Спору нет, журнал был задуман прекрасно, но успеха в публике не имел. В чем дело? Издания “Русского Архива” Бартеневым в Москве и “Русской Старины” Семевским в Петербурге уже обрели научный авторитет, их тиражи вполне удовлетворяли запросы русской интеллигенции. Шубинский привлек к журналу лучших историков России, но они совсем не учитывали интересов широкого читателя, а устроили научную дискуссию меж собой по спорным вопросам. Соловьев или Бестужев-Рюмин писали добротно, однако их сухие статьи напоминали гигантские глыбы сырого исторического материала, над которым Шубинский тщетно работал, как скульптор над грудой мрамора. Целиком преподносить читателю – не станет читать, отколешь кусок – обидятся авторы. Жене он говорил:

– Наши профессора истории пишут для профессоров истории, но даже ты, душечка, разве не зеваешь от скуки?

– Зеваю, – соглашалась жена…

Грацианский выворачивал перед Шубинским пустой бумажник:

– Вы-то, Сергей Николаевич, при своих эполетах останетесь, а я по вашей милости скоро на паперти стоять буду…

Разорившись на истории, Грацианский страшился новых за­трат, позволив Шубинскому вести переговоры с петербургскими издателями, чтобы купили прогоревший журнал “на корню”, включая и те остатки тиража, что свалены в подвалах.

– Поговорите с Гоппе или Вольфом, Базуновым или Глазуновым. Может, кто-либо согласится купить мое дело?

…Я снимаю с полки своей библиотеки второй том журнала “Древняя и Новая История” за 1879 год и в конце номера читаю такое трагическое объявление:

...

“С выпуском сентябрьской книжки сборника “Древняя и Новая Россия” я оставляю редакцию этого издания и не принимаю в нем более никакого участия.

С. Шубинский”.

Между тем – незаметно для самого себя – Сергей Николаевич обрел славу популярного писателя. Его “Исторические очерки и рассказы” были сразу же раскуплены публикой, и скоро потребовалось новое издание. Шубинский размышлял, в чем секрет такого успеха, и понял, что в народе существует большой “исторический голод”. Читатель желает знать, что от него так долго скрывала цензура. Перед женою он был откровенен:

– Историческая литература – особая. Беллетрист может выдумывать что угодно, а я не могу сочинять историю, обязанный придерживаться сути документа. Самобытности таланта ждать от меня не следует, ибо вольно или невольно историче­ский автор связан по рукам и ногам точными фактами. Трудно! И то, что было нравственно в прошлом веке, стало безнравственно в нынешнем. “Декамерон” Боккаччо сейчас исключен из гимназических библиотек, как порнография, а в эпоху Петра Первого он был хрестоматией девушек для воспитания в них высокой нравственности. Житейские оценки вещей в истории изменчивы, как и наша чухонская погода… Трудно работать в истории!

Чувствуя себя морально обязанным перед Грацианским, Шубинский пытался продать журнал петербургским издателям. “Но, – писал он, – всем этим господам издание историче­ского журнала не представлялось средством для легкой и скорой наживы!..” О своих затруднениях он сказал однажды Суворину:

– Алексей Сергеевич, вы недавно купили газету “Новое время”, не подскажете ли, кто в столице может купить несчастную “Древнюю и Новую Россию”? Журнал, как вы сами знаете, чисто исторический, без политических тенденций.

Суворин с хитрецою сощурился.

– Я тоже без тенденций, – заявил он, смеясь. – Но цензура меня душила, жандармы меня в тюрьму сажали, находя тенденции даже там, где их отродясь не бывало…

Недавно Шубинский опубликовал статью Суворина о пребывании А. С. Пушкина в Михайловском, автора статьи он хорошо знал. Суворин обладал цепкой хваткой в делах, умел хитрить, скрывая свои истинные намерения, а в ту пору он имел прочную славу “либерала”, гонимого властями за “народную правду”.

– Скажи Грацианскому, что я журнал покупаю.

– Грацианский будет просить за него пять тысяч.

Суворин на эти слова небрежно отмахнулся.

– И не то мы еще теряли, – сказал он…

Грацианский выслушал Шубинского с недоверием, отметив, что Суворин – известный жук, пусть платит еще больше:

– А журнал погубили именно вы, полковник, расточительством на картинки и неумением обращаться с авторами.

Суворин, узнав об этом, сделал вывод, что Грацианский – жулик, решивший заработать на нем, на Суворине.

– Дерьмо собачье! – сочно выговорил он. – Пусть поищет дураков в Крыжополе, только не в русской журналистике.

Суворин поразмыслил, как бы себя не обидеть, и надоумил Шубинского основать в России новый популярно-исторический журнал… без тенденций: