Тайный сыск царя Гороха. Книги 1-10

Я совершенно не умею себя вести с плачущими женщинами – у меня буквально руки опускаются! Добрых десять минут пришлось потратить на уговоры, успокаивания, утешения и обещания всевозможных гарантий. Когда у меня уже просто слов не было, истерика неожиданно прекратилась, несчастная вытерла нос рукавом и деловито предложила:

– Пойдемте со мной, сыскной воевода. Тут комнатка тайная рядом… Я там вам все покажу да про преступления здешние все как есть понарассказываю!

Мы вошли в уютную, со вкусом обставленную спаленку, освещаемую лишь большой лампадой под иконами в углу. Настасья почти силком усадила меня на свежезаправленную кровать, отошла к дверям, убедилась, что в коридоре никого нет, и заговорщицки приложила палец к губам:

– Не ведаете вы, гражданин участковый, куда попали… Это ж самое разбойничье гнездо! Много гостей в наш трактир заходит, да немногие на своих ногах до дому возвращаются… Место это страшное, нехорошее! Сколь людей разных здесь Богу душу отдали, только болото здешнее и знает… Зря вы сюда приехали, зря все разнюхиваете, все одно, кроме смерти, ничего не сыщете… Будь ты проклят, собака милицейская!

Что она сделала, я не заметил, наверняка дернула какой-то рычаг или наступила на секретную педаль… Кровать резко обернулась вокруг скрытой оси, и я камнем рухнул в темноту! Мой вскрик заглушил демонический хохот подлой бабы…

Нет, на этом все не кончилось. Писал бы я эти строки, если бы не остался жив… Фортуна, везение, госпожа удача, счастливый случай, всегда спасающий пьяных и милиционеров, – называйте как угодно. Я зацепился за какой-то шкворень в стене ремнем портупеи. Лихорадочно нащупывая в полной темноте хоть какие-то выступы, сумел удержаться. Не видно было ни зги! Внизу мне явно делать нечего, поэтому, кое-как уняв отчаянно бьющееся сердце, я попытался вскарабкаться наверх. Грубые неструганые доски, из которых и состоял сам «колодец», имели массу щелей, с помощью которых очень опытный скалолаз мог бы рискнуть совершить восхождение. Я альпинистом не был… Но у меня и выбора не было тоже! Либо вниз, где наверняка острые колья, либо наверх, в темную неизвестность. Хотя почему неизвестность? Там должна быть кровать. Я карабкался до тех пор, пока не стукнулся головой о днище кровати. Упираясь изо всех сил, почувствовал, как она поддается и медленно поворачивается на хорошо смазанных петлях. Как выбрался – не помню… Повалившись на пол, долго не мог отдышаться. Фуражку где-то потерял… А-а, нет, вот она, родимая, у стенки валяется. Ну все, мирные переговоры кончились! Пора накрывать эту лавочку… Прав был Еремеев, здешних преступников не перевоспитывать надо, а брать в кандалы – и на царский суд! Горох особо церемониться не будет… и правильно. Теперь я на своей шкуре испытал судьбу тех бедолаг, что пропали без вести, остановившись на ночлег в каких-нибудь двух верстах от столицы! У меня хватит доказательств упечь всю банду на пожизненную каторгу, один «колодец смерти» чего стоит… Однако где же остальные? Надо поднимать еремеевских стрельцов и вязать хозяина, пока не сбежал… Я встал на ноги, отряхнулся и пошел на выход. Дверь была не заперта, спустился вниз так же, по лестнице, и через кухню… Мать честная! Все наши стрельцы в одном исподнем валялись прислоненные к стеночке, а их одежду и оружие уже увязывали в узлы под торопливым руководством Селивестра Петровича. Увидев меня, Настасья взвыла дурным голосом! Все обернулись…

– Живо-о-ой… ишь ты! – недоуменно протянул трактирщик. – Как же ты выбрался, участковый? До тебя из «колодца» нашего еще никто живым не выползал… Ну да ладно, окажу тебе, сыскной воевода, честь особую – своими рученьками сердце твое ретивое выну! А ну, взять его…

Двое бандитов, засучив рукава, пошли на меня, и я лишний раз пожалел об отсутствии табельного оружия. Потом времени на сожаления не осталось… Первого детину я попросту пнул сапогом в пах, жестко, но действенно. Второму вывернул запястье и с размаху приложил ребром ладони в основание затылка. Вот так, господа уголовнички! Милицию голыми руками не возьмешь…

– А ну, все, дружно! – взревел озлобившийся главарь. – Режь его, рви его, зубами грызи падлу участковую!

С ножами и кастетами на меня пошли все. В общей сложности человек двенадцать, и, будь я хоть с черным поясом по каратэ, – они бы меня замочили. Но в этот момент дверь в трактир распахнулась, и на пороге возник Стивен Сигал местного разлива из недалекой Подберезовки! Митька был в меру навеселе, то есть еще держался на ногах, но говорил уже с заметным спотыканием даже на коротких дистанциях:

– Ба…тьюш…ка сыскной вое…в…да. Чей-то тут?! Опять, что ль… рыкитиры всяккие родную м-милицию забижают?! У-у-у… злыдни н-невежественные! Р-руки пр…чь от Ник-киты Иваныча!

– Перо под ребро пьяни стоеросовой, – коротко приказал Селивестр Петрович…