Тайный воин

Стало немного понятней. Лутошка вновь торопливо закивал, даже посмотрел на источника, но тотчас потупился.

– Ты побежишь вот так… – Палец котляра вычертил извилистый путь по безлюдным лесам, снова упёрся в чёрную куксу. – Дыхалицу обойдёшь подальше… и к Смерёдине не суйся смотри!

«Да знаю я», – хотел сказать острожанин, но не посмел.

– Тебе позволят удалиться на несколько вёрст, потом следом побежит мой ученик.

Лутошка с ужасом покосился на Беримёда.

– Не он, – поморщился Ветер. – Теперь слушай пристально, кабальной. Ученику будет велено тебя перехватить. Вряд ли ты сумеешь уйти от него, но, если сумеешь, я сделаю иверину вот здесь, на стороне свитка. Это твоя мёртвая грамотка. Если зарубок станет столько, сколько у меня учеников, я брошу её в огонь. Тогда твоя кабала кончится. Понял?

Лутошка постарался не выдать ликования. На лыжах-то!..

А Ветер продолжал:

– Слушай дальше, рыжак. Я вручаю тебе оружие. Если принесёшь мне голову переимщика, займёшь его место у моего хлеба. Ибо ученик, которого после всех моих стараний какой-то мирянин убьёт, мне не надобен. Это ясно?

Мысленно Лутошка уже смеялся, входя с молодыми мораничами в трапезную. Потом вспомнил, как пытался прорваться мимо маленького Ознобиши.

– Слушай ещё, – продолжал Ветер. – Некоторые из моих учеников невмерно добры. Если кто-то сделает вид, будто не смог тебя изловить, либо уговорит сдаться миром, от меня это не скроется. И ты будешь наказан. Не он. Ты… Понял?

Лутошка сглотнул:

– Да, господин…

По двору дуло. Неровными, резкими набегами, гудевшими в щербатых стенах. За крепостными воротами смутно белела земля. Корявая сосна раскачивалась и стонала. Когда Лутошка лежал под ней связанный, снега там не было.

– Что ты понял?

– Что надо бежать старым берегом, господин… потом по шегардайской дороге до Серых холмов… оттуда через бедовники и Неусыпучую топь и…

– А когда переимщик догонит?

Лутошка сжал кулаки:

– Я его… я ему…

– Тогда пошёл, – сказал Ветер.

Лутошка подхватил лапки, скрежетнул по стене железком копья, удрал в темноту.

Беримёд с любопытством спросил:

– Кого отправишь, учитель?

Ветер смотрел в сторону. Обшаривал глазами двор. Потом позвал:

– Иди сюда.

Расплывчатая тень под стеной вытянулась в высоту, отлепилась от камня, подбежала. Беримёд фыркнул, но не в насмешку, а от внезапности и неприязни. Дикомыта ему жаловать было не за что.

Ветер улыбнулся.

– Пойдёшь за кабальным, – велел он младшему ученику и добавил: – Ты тоже всё слышал.

Сквара кивнул.

– Глянешь, куда свернёт на мысу, – продолжал Ветер. – Надумает в утёк, притащишь за ноги. Не надумает – перехватишь возле бедовников и на своих двоих приведёшь.

Сквара снова кивнул:

– Воля твоя, учитель. Когда?

– Сейчас.

Сквара уже держал в руке лапки. Он сплёл их сам, не затем, что в крепости лапок было мало, просто чтобы резвее бегалось по снегу. Серую тень подхватило порывом и унесло за ворота, метель быстро закидала следы.

Лутошка сноровисто дыбал старым берегом, ему хотелось смеяться. Громко, весело. Просто оттого, что он снова был волен дышать падерой, летевшей в лицо, а не запахами из-под двери. По равнине залива катились белые волны, тучи над головой шаяли, словно угли, наполненные ледяным серебряным жаром. Всё привычное и знакомое. Здесь он вырос. Здесь каждое дерево укроет и спрячет.

Скоро из крепости помчится хитрый моранич. Станет выискивать следы на снегу. Кабы в самом деле не перехватил.

Ещё несколько вёрст, и Лутошка начнёт прятать свою ступень, а потом…

Если идти берегом всё на закат и на закат, землю под ногами сменит лёд отступившего Киян-моря. Там нечего делать доброму человеку, но так далеко забредать Лутошка не собирался. Ветер зря считал его дурачком, готовым потеряться вплоть собственного двора. Люди сказывали – между кручами старого побережья и морскими торосами пролегла полоска ровной дороги. И по этой полоске уже не первый год поездами уходят переселенцы. Голые, худые, нищие люди. Такие же обездоленные, как Лутошка. Даже хуже. Изгои, вольноотпущенники, варнаки стремились на север, где морские течения и непокорство могучей Светыни до сих пор сберегали свободную гавань для кораблей. Там люди резали упряжных оботуров, восходили на обросшие сосульками корабли. Уплывали далеко-далеко, за Киян, на счастливый Остров Кощеев…

Лутошка оглянулся через плечо. Вот бы знать, Ветер уже выпустил ученика?..

Он стал мысленно перебирать всех, с кем досталось спознаться. Представить переимщиками сопливого Шагалу или хрупкого Ознобишу как-то не получалось. Остальные вдруг начали казаться один другого страшнее. Хотён безжалостный, оба уха срежет, не покривится. Пороша – вовсе оттябель, ещё и сожрать их принудит, просто ради забавы. Эти ходят под Лихарем, с них станется за наставника расплатиться. Бухарка, говорят, на лыжах проворней обоих, но с копьём не больно досуж… Ага, видывали, как они не досужи…