Тайный заговор

Встреча в суде утром следующего дня прошла для Жюльетт крайне неприятно. Прокурор представил ей два заключения — от доктора Зенгера и профессора Райманна, — в которых подтверждалось, что графические работы Явленского и уже проданная картина де Кирико однозначно являются подделками. По словам прокурора, Райманн заявил, что трудно представить себе, чтобы столь опытный эксперт и торговец картинами, как Жюльетт Коллин, могла не заметить подделки.

На основании этих заключений прокурор пытался заставить Жюльетт признаться и выдать своих сообщников. Мол, это ускорит и упростит разбирательство, уменьшит наказание, если дело дойдет до судебного процесса. Но Жюльетт повторила то же самое, что сказала при первой встрече с прокурором: она стала жертвой заговора и может поклясться, что графические работы, которые были получены ею в галерее и за которые она расписалась, являлись оригиналами. Она понятия не имеет, как и когда картины были заменены подделками.

Прокурор настаивал на том, что это, дескать, всего лишь жалкие отговорки и ее слова ничем нельзя доказать. Поэтому необходимо проверить, существуют ли предпосылки для обвинения в мошенничестве.

Даже тот факт, что четыре другие картины Хеккеля, Нольде и Дикса оказались оригиналами, не смог заставить Жюльетт поверить в то, что репутация ее галереи не разрушена до основания.

Примерно в обед она дозвонилась Бродке и сообщила ему о судьбе Коллина. Она решила не рассказывать о возможном обвинении, а также о своем ужасном открытии, сделанном у Норберта. Бродке и так было несладко.

Он молча выслушал Жюльетт.

— Ты еще там? — спросила она, закончив свой рассказ.

— Да, — ответил он. — Думаю, ты понимаешь, что это значит для нас обоих.

— Что ты имеешь в виду?

Голос Бродки стал тише.

— Что ты не сможешь развестись с мужем, учитывая его теперешнее состояние.

Жюльетт молчала.

— Я знаю, что он — негодяй, — продолжил Бродка, — который даже намеревался меня убить. Но при нынешних обстоятельствах тебе вряд ли удастся отделаться от него.

— Почему все время речь идет только о нем? Почему обо мне никто не побеспокоится? Как мне теперь быть? Может, до конца жизни ухаживать за ним и всячески угождать? Ты даже представить себе не можешь, насколько все будет хуже!

— Я тебя прекрасно понимаю, но полагаю, что нам придется смириться, как бы ужасно это ни звучало.

Жюльетт не ответила.

— И потом, это не телефонный разговор, — услышала она его слова. — Когда ты вернешься?

— Я сообщу, как только закончу здесь со всеми делами.

Жюльетт положила трубку и вышла из квартиры Бродки. Ноги сами понесли ее прямо в аэропорт.

На рейс АЦ 435, направлявшийся в Рим, еще были билеты.

Аэропорт Фиумицино, Рим.

В операционном зале аэровокзала Жюльетт набрала номер Клаудио. В трубке послышались гудки, но никто не ответил. В офисе его тоже не оказалось.

Она взяла такси и поехала на Трастевере, где находилась квартира Клаудио. Во время поездки она мечтала о том, как будет лежать в его объятиях. Все мысли о Коллине и Бродке она гнала прочь. Теперь для Жюльетт существовал только Клаудио. Его прикосновения повергали ее в экстаз, помогали забыть обо всех проблемах хотя бы на время. Как же ей хотелось провести ночь в объятиях этого мужчины!

Такси остановилось у дома на Трастевере, и Жюльетт бросилась наверх по крутой лестнице, на самый последний этаж. Долго звонила, стучала, звала.

Никто не отозвался.

Жюльетт решила подождать Клаудио на лестнице. Сколько времени она провела там, сказать было трудно. На Рим опускалась ночь. Время от времени на площадке загорался свет, но вскоре гас. Клаудио все не было и не было.

Жюльетт уже решила уйти, когда услышала доносившийся снизу бодрый голос своего молодого любовника. Наконец-то, подумала она. Правда, уже в следующее мгновение ее радость сменилась разочарованием. Клаудио вернулся не один, а в сопровождении девушки, каждый шаг которой сопровождался глупым хихиканьем.

Когда Жюльетт посмотрела через перила вниз, ей захотелось провалиться сквозь землю. Но осторожность была уже ни к чему. Те двое, слишком занятые собой, ничего вокруг себя не замечали. Они поднимались по лестнице, шутя и любезничая. Клаудио расстегнул блузку на груди девушки. А когда они наконец поднялись на предпоследний этаж, где их уже не могли увидеть соседи, он прижал свою легкомысленную подругу к ступеням, задрал ее коротенькую юбчонку и полез под нее рукой.

Звуки, издаваемые ими, показались Жюльетт отвратительными. Неужели это тот самый мужчина, с которым она провела такую незабываемую ночь? Милый, чуткий Клаудио? Некоторое время она наблюдала за ними, не зная, что делать. Затем ее охватила безудержная ярость. Она почувствовала себя униженной, как будто ее использовали и бросили. Ей стало стыдно при мысли, что она отдалась парню, который сегодня спит с одной, а завтра с другой. Римские мужики и впрямь худшие во всем мире.

Жюльетт стала спускаться по лестнице.

Сначала Клаудио не заметил ее. Но когда она внезапно оказалась над ним, он поднял голову и, пораженный столь неожиданной встречей, застыл.