Тайный заговор

— Вроде этой. — Бродка с многозначительным видом постучал пальцем по газете «Мессаггеро», лежавшей на столе.

Зюдов кивнул.

— Вроде этой. Только я не могу ничего расследовать. Во всех официальных учреждениях я словно натыкаюсь на стену. Расскажите, что вам известно об этой истории?

Бродка смущенно провел рукой по газете. Он осознавал, что постороннему человеку все, о чем он собирался рассказать, возможно, покажется невероятным. Но он взял себя в руки и заявил:

— У меня есть причины предполагать, что в той самой могиле на Кампо Санто Тевтонико похоронена моя мать, Клер Бродка.

— Ага. — Реакция Зюдова не очень-то ободряла. — Доказательства есть?

— Скажем так: есть много указаний на это. С одной стороны, это инициалы, но, в первую очередь, даты жизни.

— Ваша мать родилась тринадцатого января 1932 и умерла двадцать первого ноября 1998?

— Именно так.

— И в самом деле интересно. А чем вы объясняете, что вашу мать похоронили рядом с церковью Святого Петра в Риме, на старом кладбище всяких знаменитостей, где уже давно никого не хоронят?

— Ничем, — коротко ответил Бродка. Помолчав, он продолжил: — Официально моя мать покоится на мюнхенском кладбище Вальдфридхоф. Впрочем, меня при этом не было.

Зюдов потер подбородок и скривился, словно ситуация была ему неприятна.

— Буду откровенен, — сказал он после паузы. — Если бы вы были не моим коллегой, а неким анонимным информатором, то сейчас бы мы с вами распрощались. Итак, жертвовала ли ваша мать Церкви сто миллионов?

— Наверняка нет. Но я столкнулся с целым рядом странностей в связи со смертью моей матери. И чем больше я этим занимаюсь, тем более абсурдным и невообразимым кажется это дело. Не стану утомлять вас подробностями, но есть указания на то, что в могиле на мюнхенском кладбище лежит пустой гроб.

— И поэтому вы полагаете, что вашу мать похоронили в Ватикане?

Бродка уловил иронию, прозвучавшую в словах Зюдова.

— Нет, — ответил он. — Знаю, все это звучит очень странно…

— У вашей матери были хоть какие-нибудь связи с Ватиканом?

— Об этом мне тоже ничего не известно. Есть только письмо, адресованное старой подруге, в котором она пишет о кардинале Смоленски и спрашивает, почему он «так с ней поступает».

— Что? — переспросил внезапно заинтересовавшийся Зюдов.

Бродка пожал плечами.

— Подробностей я не знаю. Мои отношения с матерью вряд ли можно было назвать близкими.

Андреаса фон Зюдова словно наэлектризовали. Казалось, он не слышал последних слов Бродки.

— Вероятно, у вас ложное представление о кардинале Смоленски, — сказал он. — Говоря о его преосвященстве, люди обычно представляют себе одухотворенного, почтенного старичка…

— Моя мать писала, что Смоленски — это дьявол во плоти, — перебил его Бродка.

— Что вам известно о Смоленски?

— К сожалению, недостаточно. А что известно вам?

Их беседа напоминала осторожное прощупывание. Эти двое мужчин мало знали друг друга, чтобы слепо доверить свои тайны. Но оба понимали, что занимаются одним и тем же делом.

Зюдов осторожно произнес:

— Я давно уже наблюдаю за этим Смоленски, но доказать ничего не могу. То есть я не могу доказать того, о чем скажу вам сейчас, и не буду упрекать вас, если вы сочтете меня параноиком. Я уверен, что Смоленски является главой организации, которая под прикрытием Ватикана занимается настолько грязными делишками, о которых даже помыслить нельзя.

На лице Бродки появилась многозначительная улыбка, и Зюдов почувствовал себя неуверенно.

— Признаюсь, Америку вы мне не открыли, — сказал Бродка.

— Как… Вы об этом знали?

— Я на собственной шкуре испытал дьявольские махинации Смоленски. В Мюнхене в меня стреляли. В Вене мне попытались пришить убийство, а потом заперли в психушку. Они даже позаботились о том, чтобы выставить мою спутницу жизни причастной к подделке произведений искусства. Не могу пожаловаться на то, что эти люди обделили меня своим вниманием.

— Вы когда-либо встречались с кардиналом Смоленски?

— Нет, никогда. У его преосвященства достаточно людей, которые работают на него. Ведь не станет же государственный секретарь Ватикана пачкать ручки! Вы боитесь Смоленски?

— Боюсь? — Зюдов самоуверенно ухмыльнулся. — Будь это так, я бы вряд ли выбрал профессию репортера. Но не мне вам это объяснять.

— Я спрашиваю потому, что Дорн утверждал, будто вы исчезли после того, как в «Ньюс» появилась статья о махинациях агентства недвижимости «Pro Curia».

— Чепуха, — отмахнулся Зюдов. — У меня были другие причины исчезнуть. Женщины, понимаете ли. Кстати, вам известно, кто стоит за «Pro Curia»?

— Догадываюсь… Смоленски.

— Верно. Его люди выманивали имущество у одиноких женщин. За это они обещали им полное отпущение грехов и надежду на вечное блаженство. Само название агентства уже чистейшей воды цинизм: «Pro Curia» — для курии. Если ваша мать действительно завещала Церкви миллионное состояние, это, возможно, объяснит тот факт, что ее похоронили на Кампо Санто Тевтонико.

— Но она ничего не завещала курии. Наоборот, «Pro Curia» продала ей в Мюнхене удобно расположенный дом за символическую цену в одну марку. Я видел все документы. Я — полноправный наследник.