Тайпан

– Скажи ему, что мы не одеты в подобающие случаю одежды. Такое важное дело требует большой торжественности, нужно придать ему величия и достоинства, которых оно заслуживает.

На лице хоппо появилось озадаченное выражение. Через секунду он заговорил снова.

– Он говорит: «Варвары не имеют торжественных обычаев и не заслуживают даже презрения. Однако Сын Неба простирает свою милость на всех, кто трепещет перед ним. Депутация должна прибыть в мой дворец сегодня утром в час змеи».

– Сколько это будет по-нашему, дьявол его побери? – спросил Брок.

– Семь утра, – пояснил Маусс.

– Мы не собираемся совать голову в их вонючий капкан. Скажи ему, пусть проваливает к черту.

– Скажи ему, – начал Струан, – что в соответствии с Восемью правилами нам не разрешается лично встречаться с высоким хоппо, но мы должны получать документы через кохонг здесь в поселении. Час змеи не дает нам достаточно времени. – Он поднял голову: небо начинало бледнеть на востоке. – Когда будет одиннадцать часов ночи?

– В час крысы, – ответил Маусс.

– Скажи ему, что мы примем документ от кохонга здесь в поселении с должной церемонией в час крысы. Завтра вечером.

– «Должная церемония» – это ты ловко ввернул, Дирк, – одобрил Брок. – Времени будет достаточно, чтобы приготовить им приветствие по всей форме!

Маусс выслушал ответ хоппо.

– Он говорит, что кохонг доставит указ в час змеи – это девять часов утра – сегодня. И все британские варвары должны покинуть поселение к часу овцы – это час пополудни – сегодня же.

– Скажи ему, что до часа пополудни осталось слишком мало времени. В час овцы завтра.

– Он говорит, что мы должны уйти в три часа дня сегодня – это час обезьяны – и что до этого времени нам ничего не грозит и мы можем уехать беспрепятственно.

– Скажи ему: в час обезьяны завтра.

Хоппо ответил Мауссу и выкрикнул приказ. Паланкин тут же подняли, и процессия стала выстраиваться в том же порядке, в каком прибыла на площадь.

– Он сказал, что мы должны уйти сегодня. В час обезьяны. В три часа дня сегодня.

– Передай ему, чтобы шел в ад! – в бешенстве крикнул Струан.

Процессия уже направлялась к Хог-стрит. Один из знаменосцев толчком поставил Тисэня позади паланкина и принялся подгонять его плетью, когда тот, тяжело волоча ноги, двинулся вслед за ним. Еще больше солдат навалилось на толпу, которая начала быстро редеть. Оставшиеся на площади знаменосцы разделились на два отряда. Один придвинулся ближе к фактории, отрезав ее от Хог-стрит, другой расположился к западу от нее. Фактория оказалась окруженной.

– Почему ты так настаивал на отсрочке? – спросил Брок.

– Обычный прием при ведении переговоров.

– Ты прекрасно знаешь: после того, что случилось с Тисэнем, добиваться отсрочки – значит добиваться большего, чем стоит жизнь хоппо! Что такого важного заключается в том, чтобы переночевать здесь еще одну ночь, а? Большинство из нас все равно собирались уезжать сегодня. Чтобы успеть на распродажу.

Господь всеблагой и милосердный, мысленно взывал Струан, понимая, что Брок прав. Как я теперь смогу дождаться лорчи с серебром?

– Ну? – настаивал Брок.

– Нет никакой причины.

– Что-то ты темнишь, парень, – покачал головой Брок, входя в дверь фактории.

Ровно в час змеи под гром барабанов и гонгов купцы кохонга в полном составе появились на площади в сопровождении пятидесяти знаменосцев. Оставленные для охраны площади солдаты пропустили их и снова сомкнули ряды. Жэнь-гуа отсутствовал и на этот раз.

Но Хао-гуа, его сын и ведущий купец кохонга, был на месте. Хао-гуа, круглый человечек средних лет, всегда улыбался. Но сегодня на его покрытом по́том лице не было и тени улыбки. Он так дрожал от ужаса, что едва не уронил аккуратно свернутый императорский указ, перевязанный алой лентой. Остальные купцы выглядели напуганными не меньше его.

Струан и Брок ожидали их в парке. Они надели свои лучшие сюртуки, белые галстуки и цилиндры. Струан был свежевыбрит, а Брок дал расчесать свою бороду. Оба вставили в петлицу по яркому цветку. Они сознавали, что эта церемония поднимала их престиж и заставляла хоппо терять лицо.

– Все правильно, ребята, – с хриплым смехом говорил Брок часом раньше. – Струан и я, мы выйдем и заберем у них этот чертов указ, и если мы не отнесемся к этому с подобающей серьезностью, они еще, чего доброго, возьмут да и поджарят нас, как крыс в крысоловке, не дожидаясь назначенного ими же часа. С них станется. Поэтому сделайте все, в точности как сказал Струан.

Купцы и сопровождающие их солдаты остановились у ворот. Маусс открыл их, и Струан и Брок подошли и встали в проходе. Знаменосцы впились в них взглядами. Струана и Брока не покидало мрачное сознание того, что за их головы все еще назначена награда, но страха они не испытывали, зная, что сейчас их прикрывают десятки ружей за окнами фактории позади них и пушка на лорче Брока, стоящей на середине реки.

Начальник отряда что-то проговорил, горячась и тыча в них собранной в кольцо плетью.

– Он говорит, выходите и берите указ, – перевел Маусс.

Струан в ответ лишь приподнял шляпу, протянул руку и не двинулся с места, словно врос в землю.